Текст песни Тим Скоренко - По мотивам Грасса
Просмотров
71
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Тим Скоренко - По мотивам Грасса, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
В день, когда нервным призывом взвывает труба, прячутся звёзды, а с пушек снимают чехлы, маленький Оскар берёт жестяной барабан с ярким узором, как будто полоски юлы. Дни показных перемирий давно сочтены, в дальние страны от пуль улетают грачи, маленький Оскар не знает причины войны, маленький Оскар стучит, и стучит, и стучит. Заперты наглухо окна, снаружи — полки, цокают лошади, дружно солдаты поют, мрачная мама глядит из-под правой руки, комкая левой потёртую кофту свою. Немо комдив открывает решительный рот, дружно вздымаются горны, чуть слышно свистя. Оскар стучит, задавая ритмический ход всем занимающим город военным частям. Оскар стучит, заменяя им цокот копыт, рокот оркестра, чечётку взводимых курков, злобные крики и грохот полночной стрельбы, звон распылённых прикладом хрустальных венков, плач проводивших супругов соломенных вдов, стоны готовых привыкнуть к сосновым гробам, шорох бумаги под перьями местных кротов. Всё, что угодно, умеет пропеть барабан.
Знаешь, свобода — внутри, в этом главная суть, в мрачном остроге, в тяжёлой системе цепей. Те, кто на плахе, на дыбе, прибит к колесу, много свободней, чем серый пиджачный плебей. Это свобода сказать, потому что — плевать. Это свобода плевать, потому что — конец. Это свобода лепить то, что принято рвать, это свобода легко и светло сатанеть. Это свобода командовать аутодафе, чувствуя режущий хворост под пальцами ног, это ещё не исследованный спецэффект, слишком опасный для практики даже в кино. Тем, кто ютится в квартирах, понять не дано тех, кто стучит в барабаны и в трубы дудит; те, кто заносит расходы на масло в блокнот, вряд ли поймут тех, кто сердце извлёк из груди. В чёрное время, когда заземлятся кроты, те, кто свободен, поднимут свой флаг на Рейхстаг, выполнив малую норму великой мечты, тут же внезапно под главные символы встав. Шапки взметнутся под сенью командной руки, будут ломиться от яств разводные столы. Те, кто свободен, тотчас сформируют полки и обязательно снимут с орудий чехлы.
Так образуется время насупленных лбов, время холодных команд и холодных умов, прячется где-то испуганный грохотом Бог, так как свободу он даже умерить не смог. Мерно проходят враги по чужим городам, вьётся по улицам страшный железный дракон. Маленький Оскар стучит в жестяной барабан, чётко диктуя врагам барабанный закон. Оскар свободнее всех, кто тогда и теперь, если ты дробь его слышишь — сиди и молчи. Оскар не знает о том, кто войдёт в его дверь.
Оскар стучит, и стучит, и стучит, и стучит,
и стучит
и стучит
и стучит
Знаешь, свобода — внутри, в этом главная суть, в мрачном остроге, в тяжёлой системе цепей. Те, кто на плахе, на дыбе, прибит к колесу, много свободней, чем серый пиджачный плебей. Это свобода сказать, потому что — плевать. Это свобода плевать, потому что — конец. Это свобода лепить то, что принято рвать, это свобода легко и светло сатанеть. Это свобода командовать аутодафе, чувствуя режущий хворост под пальцами ног, это ещё не исследованный спецэффект, слишком опасный для практики даже в кино. Тем, кто ютится в квартирах, понять не дано тех, кто стучит в барабаны и в трубы дудит; те, кто заносит расходы на масло в блокнот, вряд ли поймут тех, кто сердце извлёк из груди. В чёрное время, когда заземлятся кроты, те, кто свободен, поднимут свой флаг на Рейхстаг, выполнив малую норму великой мечты, тут же внезапно под главные символы встав. Шапки взметнутся под сенью командной руки, будут ломиться от яств разводные столы. Те, кто свободен, тотчас сформируют полки и обязательно снимут с орудий чехлы.
Так образуется время насупленных лбов, время холодных команд и холодных умов, прячется где-то испуганный грохотом Бог, так как свободу он даже умерить не смог. Мерно проходят враги по чужим городам, вьётся по улицам страшный железный дракон. Маленький Оскар стучит в жестяной барабан, чётко диктуя врагам барабанный закон. Оскар свободнее всех, кто тогда и теперь, если ты дробь его слышишь — сиди и молчи. Оскар не знает о том, кто войдёт в его дверь.
Оскар стучит, и стучит, и стучит, и стучит,
и стучит
и стучит
и стучит
On the day when the trumpet screams with a nervous call, the stars hide, and the covers are removed from the guns, little Oscar takes a tin drum with a bright pattern, as if strips of a whirligig. The days of ostentatious truces have long been numbered, rooks fly away from bullets, little Oscar does not know the cause of war, little Oscar knocks, knocks and knocks. The windows are locked tightly, the shelves outside, the horses click, the soldiers sing together, the gloomy mother gazes out from under her right hand, wrinkling her worn blouse with her left. Nemo komdiv opens a decisive mouth, together the mountainous heaves, barely audibly whistling. Oscar knocks, setting the rhythmic course of all military units occupying the city. Oscar knocks, replacing them with the clatter of hooves, the roar of an orchestra, the tapping of cocks, the angry screams and the rumble of midnight shooting, the sound of crystal wreaths sprayed with the butt, the straw widows who wept for spouses, who want to get used to the pine coffins, the rustle of paper under the feathers of local crots. Anything can sing a drum.
You know, freedom is inside, this is the main point, in a dark prison, in a heavy system of chains. Those who are on the chopping block, on the rack, nailed to the wheel, are much freer than the gray jacket plebey. This is the freedom to say, because - do not care. This is the freedom to spit, because - the end. This is the freedom to sculpt what is accepted to rip, this freedom is easy and light to satan. This is the freedom to command an auto-da-fe, feeling the cutting wood under the toes, this special effect has not yet been studied, too dangerous to practice even in the cinema. Those who are huddled in apartments, it is not possible to understand those who are beating on drums and pipes in dudit; those who write the expenses on oil in a notebook are unlikely to understand those who have taken the heart out of the chest. In the black time, when the moles are grounded, those who are free will raise their flag on the Reichstag, having fulfilled the small norm of the great dream, suddenly suddenly rising under the main symbols. The caps will be hoisted under the canopy of the command hand, the moving tables will break from the dishes. Those who are free will immediately form the shelves and be sure to remove the covers from the guns.
This is how the time of frowning foreheads is formed, the time of cold teams and cold minds, God hides somewhere, frightened by the roar of God, because he could not even moderate his freedom. Enemies pass regularly through strange cities, a terrible iron dragon winds through the streets. Little Oscar knocks on a tin drum, clearly dictating drum rule to enemies. Oscar is the freest of all who then and now, if you can hear it, sit and be silent. Oscar does not know who will enter his door.
Oscar knocks, and knocks, and knocks, and knocks,
and knocking
and knocking
and knocking
You know, freedom is inside, this is the main point, in a dark prison, in a heavy system of chains. Those who are on the chopping block, on the rack, nailed to the wheel, are much freer than the gray jacket plebey. This is the freedom to say, because - do not care. This is the freedom to spit, because - the end. This is the freedom to sculpt what is accepted to rip, this freedom is easy and light to satan. This is the freedom to command an auto-da-fe, feeling the cutting wood under the toes, this special effect has not yet been studied, too dangerous to practice even in the cinema. Those who are huddled in apartments, it is not possible to understand those who are beating on drums and pipes in dudit; those who write the expenses on oil in a notebook are unlikely to understand those who have taken the heart out of the chest. In the black time, when the moles are grounded, those who are free will raise their flag on the Reichstag, having fulfilled the small norm of the great dream, suddenly suddenly rising under the main symbols. The caps will be hoisted under the canopy of the command hand, the moving tables will break from the dishes. Those who are free will immediately form the shelves and be sure to remove the covers from the guns.
This is how the time of frowning foreheads is formed, the time of cold teams and cold minds, God hides somewhere, frightened by the roar of God, because he could not even moderate his freedom. Enemies pass regularly through strange cities, a terrible iron dragon winds through the streets. Little Oscar knocks on a tin drum, clearly dictating drum rule to enemies. Oscar is the freest of all who then and now, if you can hear it, sit and be silent. Oscar does not know who will enter his door.
Oscar knocks, and knocks, and knocks, and knocks,
and knocking
and knocking
and knocking