Es klaget die Lerche ihr Hoffnungsgesang,
der alte Schmerzen vergessen macht.
Ich lausche in Tränen dem Frühlingsklang,
der Liebe nach tief-kühler Nacht.
Der Krähen Klage dringt nicht an mein Ohr,
ich riß es aus meinem klagend' Gewissen.
Ich mordete alle Schatten hinfort,
die einst mich in Abgründe rissen
Auch hab ich das blut-rost'ge Messer
wohl unterm Kirschenbaum vergraben
und habe den Dämon der Rache
in meinen Träumen erschlagen.
Auf daß es in seinen Wurzeln warm,
gleich ei'm totem Kinde schlafe.
Und nicht erwecke ein alt- gestr'gen Harm,
mit dem ich die jung' Liebe strafe.
Es fallen die Blüten der Kirschen,
wie weiße Tränen auf mich herab.
Zum Zeichen als ob ich nun wäre
erweckt aus dem Schlaf in feucht-kaltem Grab.
Жаворонок жалуется на свою песню надежды,
это заставляет старую боль забыть.
Я слушаю звук весны в слезах
любовь после глубокой прохладной ночи.
Плач вороны не доходит до моего уха
Я оторвал это от моей жалобной совести.
Я убил все тени
что однажды вырвал меня в пропасть
У меня также есть кроваво-ржавый нож
вероятно похоронен под вишневым деревом
и есть демон мести
убито в моих снах.
Чтобы в его корнях было тепло
спать как мертвый ребенок.
И не пробуждай старомодного вреда,
с помощью которого я наказываю юную любовь.
Цветет вишня,
как белые слезы на мне
Как будто я был сейчас
проснулся от сна в сырой, холодной могиле.