Он любил ее, как в последний раз,
А она его - соответственно,
И дрожанье губ, и блистанье глаз,
И глубокое чувство следственно.
Их любовь была необычною,
Я бы даже сказал - опальною,
Но кого и как - дело личное,
Если ничего криминального.
Их любовь была с неким бойлером,
Придававшим ей вкус особенный,
Он казался ей штурмбанфюрером,
А она партизанкой пойманной.
В стрингах кожаных или без "ничо"
На волне возбужденья крайнего,
Он стегал ее шелковой камчой
Под хиты Ипостаса Пихайлова.
Стринги черные, маски черные,
Берцы черные, полицейские,
Вы сгубили нас, фильмы чертовы
Про действительность про россейскую.
Ах, любовь-любовь, ты бываешь злой,
Ты бываешь порой капризною,
То порадуешь сказкой неземной,
То коварно играешь жизнями.
И пускай камча растрепалася,
И слегка саднит под лопаткою.
Все слюбилося, все схлесталося.
Эх... И на сердце истома сладкая.
He loved her, as the last time,
And she is his - respectively,
And the trembling of the lips, and the shining of the eyes,
And a deep sense of investigation.
Their love was unusual,
I would even say - disgraced,
But who and how - it's personal,
If nothing criminal.
Their love was with a certain boiler,
Tasted her special,
He seemed to her a Sturmbannfuhrer,
And she's a partisan caught.
In thong leather or without "nicho"
On the wave of excitement extreme,
He lashed it with a silk gudgeon
Under the hits of Hypostas Pihaylov.
Thongs black, masks black,
The black troops, the police,
You ruined us, damn movies
About the reality of the rossey.
Ah, love-love, you are evil,
You happen sometimes capricious,
That you will please with a fairy tale unearthly,
That tricky play lives.
And let the Kamchatka get disoriented,
And slightly hurts under the shovel.
All fell in love, all shlestalosya.
Eh ... And the heart of languor is sweet.