Текст песни Вера Полозкова - Саше Маноцкову, Мама, Осень, Мало ли, Снова не мы
Просмотров
281
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Вера Полозкова - Саше Маноцкову, Мама, Осень, Мало ли, Снова не мы, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
саше маноцкову
что за жизнь - то пятница, то среда.
то венеция, то варшава.
я профессор музыки. голова у меня седа
и шершава.
музыка ведет сквозь нужду, сквозь неверие и вражду,
как поток, если не боишься лишиться рафта.
если кто-то звонит мне в дверь, я кричу, что я никого не жду.
это правда.
обо всех, кроме тэсс - в тех краях, куда меня после смерти распределят,
я найду телефонный справочник, позвоню ей уже с вокзала.
она скажет "здравствуйте?"..
впрочем, что б она ни сказала, -
я буду рад.
Полозкова,16 апреля 2009 года.
как они говорят, мама, как они воздевают бровки,
бабочки-однодневки, такие, ангелы-полукровки,
кожа сладкие сливки,
вдоль каждой шеи татуировки,
пузырьки поднимаются по загривку, как в газировке,
отключают сознание при передозировке,
это при моей-то железной выправке, мама,
дьявольской тренировке
мама, как они смотрят поверх тебя, если им не друг ты,
мама, как они улыбаются леденяще, когда им враг ты;
диетические питательные продукты
натуральные человеческие экстракты
полые объекты, мама, скуластые злые фрукты,
бесполезные говорящие
артефакты
как они одеты, мама, как им все вещи великоваты
самые скелеты
у них тончайшей ручной работы
терракотовые солдаты, мама,
воинственные пустоты,
белокурые роботы, мама, голые мегаватты,
как заставишь себя любить настоящих, что ты,
когда рядом такие вкусные
суррогаты
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык.
город после лета стоит худым,
зябким, как в семь утра после вечеринки.
ничего не движется, даже дым;
только птицы под небом плавают, как чаинки,
и прохожий смеется паром, уже седым.
у тебя были руки с затейливой картой вен,
жаркий смех и короткий шрамик на подбородке.
маяки смотрели на нас просительно, как сиротки,
море брызгалось, словно масло на сковородке,
пахло темными винами из таверн;
так осу, убив, держат между пальцев - "ужаль. ужаль".
так зареванными идут из кинотеатра.
так вступает осень - всегда с оркестра, как фрэнк синатра.
кто-то помнит нас вместе. ради такого кадра
ничего, ничего, ничего не жаль.
мало ли кто приезжает к тебе в ночи, стаскивает через голову кожуру,
доверяет тебе костяные зёрнышки, сок и мякоть
мало ли кто прогрызает камни и кирпичи, ходит под броней сквозь стужу или жару,
чтоб с тобой подыхать от неловкости, выть и плакать
мало ли кто лежит у тебя на локте, у подлеца,
и не может вымолвить ничего, и разводит слякоть
посреди постели, по обе стороны от лица
мало ли кто глядит на тебя, как будто кругом стрельба,
и считает секунды, и запоминает в оба:
ямку в углу улыбки, морщинку в начале лба,
татуировку, неброскую, словно проба
мало ли кто прошит тобою насквозь,
в ком ты ось,
холодное острие
мало ли кто пропорот любовью весь,
чтобы не жилось, -
через лёгкое, горло, нёбо,
и два года не знает, как сняться теперь с неё
мало ли кто умеет метать и рвать, складывать в обоймы слова,
да играть какие-то там спектакли
но когда приходит, ложится в твою кровать, то становится жив едва,
и тебя подмывает сбежать, не так ли
дождь шумит, словно закипающий чайник, поднимаясь с пятого этажа на шестой этаж
посиди с бессонным мало ли кем, когда силы его иссякли
ему будет что вспомнить, когда ты его предашь
что за жизнь - то пятница, то среда.
то венеция, то варшава.
я профессор музыки. голова у меня седа
и шершава.
музыка ведет сквозь нужду, сквозь неверие и вражду,
как поток, если не боишься лишиться рафта.
если кто-то звонит мне в дверь, я кричу, что я никого не жду.
это правда.
обо всех, кроме тэсс - в тех краях, куда меня после смерти распределят,
я найду телефонный справочник, позвоню ей уже с вокзала.
она скажет "здравствуйте?"..
впрочем, что б она ни сказала, -
я буду рад.
Полозкова,16 апреля 2009 года.
как они говорят, мама, как они воздевают бровки,
бабочки-однодневки, такие, ангелы-полукровки,
кожа сладкие сливки,
вдоль каждой шеи татуировки,
пузырьки поднимаются по загривку, как в газировке,
отключают сознание при передозировке,
это при моей-то железной выправке, мама,
дьявольской тренировке
мама, как они смотрят поверх тебя, если им не друг ты,
мама, как они улыбаются леденяще, когда им враг ты;
диетические питательные продукты
натуральные человеческие экстракты
полые объекты, мама, скуластые злые фрукты,
бесполезные говорящие
артефакты
как они одеты, мама, как им все вещи великоваты
самые скелеты
у них тончайшей ручной работы
терракотовые солдаты, мама,
воинственные пустоты,
белокурые роботы, мама, голые мегаватты,
как заставишь себя любить настоящих, что ты,
когда рядом такие вкусные
суррогаты
осень опять надевается с рукавов,
электризует волосы - ворот узок.
мальчик мой, я надеюсь, что ты здоров
и бережёшься слишком больших нагрузок.
мир кладёт тебе в книги душистых слов,
а в динамики - новых музык.
город после лета стоит худым,
зябким, как в семь утра после вечеринки.
ничего не движется, даже дым;
только птицы под небом плавают, как чаинки,
и прохожий смеется паром, уже седым.
у тебя были руки с затейливой картой вен,
жаркий смех и короткий шрамик на подбородке.
маяки смотрели на нас просительно, как сиротки,
море брызгалось, словно масло на сковородке,
пахло темными винами из таверн;
так осу, убив, держат между пальцев - "ужаль. ужаль".
так зареванными идут из кинотеатра.
так вступает осень - всегда с оркестра, как фрэнк синатра.
кто-то помнит нас вместе. ради такого кадра
ничего, ничего, ничего не жаль.
мало ли кто приезжает к тебе в ночи, стаскивает через голову кожуру,
доверяет тебе костяные зёрнышки, сок и мякоть
мало ли кто прогрызает камни и кирпичи, ходит под броней сквозь стужу или жару,
чтоб с тобой подыхать от неловкости, выть и плакать
мало ли кто лежит у тебя на локте, у подлеца,
и не может вымолвить ничего, и разводит слякоть
посреди постели, по обе стороны от лица
мало ли кто глядит на тебя, как будто кругом стрельба,
и считает секунды, и запоминает в оба:
ямку в углу улыбки, морщинку в начале лба,
татуировку, неброскую, словно проба
мало ли кто прошит тобою насквозь,
в ком ты ось,
холодное острие
мало ли кто пропорот любовью весь,
чтобы не жилось, -
через лёгкое, горло, нёбо,
и два года не знает, как сняться теперь с неё
мало ли кто умеет метать и рвать, складывать в обоймы слова,
да играть какие-то там спектакли
но когда приходит, ложится в твою кровать, то становится жив едва,
и тебя подмывает сбежать, не так ли
дождь шумит, словно закипающий чайник, поднимаясь с пятого этажа на шестой этаж
посиди с бессонным мало ли кем, когда силы его иссякли
ему будет что вспомнить, когда ты его предашь
Sasha Manotskova
what kind of life is Friday, then Wednesday.
then Venice, then Warsaw.
I am a professor of music. my head is gray
and rough.
music leads through need, through unbelief and enmity,
as a stream, if you are not afraid to lose the raft.
if someone calls me at the door, I scream that I'm not expecting anyone.
it's true.
about everyone except the tess - in those parts where they distribute me after death,
I will find a telephone directory, call her already from the station.
she will say "hello?" ..
however, whatever she said, -
I'll be happy.
Polozkova, April 16, 2009.
as they say, mom, how they raise their brows,
one-day butterflies such as half-angels,
skin sweet cream,
along each neck tattoo,
bubbles rise up over the neck, as in soda,
disable consciousness in case of overdose
with my iron bearing, mom,
devilish training
mom, how they look over you, if they are not your friend,
mother, how they smile icily when they are your enemy;
dietary nutritional products
natural human extracts
hollow objects, mum, cheeky evil fruits,
useless speakers
artifacts
how are they dressed, mom, how are they all things too big
the most skeletons
they have the finest handmade
terracotta soldiers, mom,
warlike voids
blond robots, mom, naked megawatts,
how do you force yourself to love the real ones,
when so tasty
surrogates
autumn is worn again with sleeves,
electrifies the hair - the gate is narrow.
boy my i hope you're healthy
and take care of too large loads.
the world puts you in books of fragrant words,
and in the dynamics - new music.
the city after the summer is thin,
chilly, like seven in the morning after the party.
nothing moves, not even smoke;
only birds under the sky swim like tea
and the passer-by laughs steam, already gray.
you had hands with an intricate vein map,
a hot laugh and a short scar on the chin.
lighthouses looked at us pleadingly, like orphans,
the sea was splashing like butter in a skillet,
smelled of dark wines from the taverns;
so the wasp, having killed, is held between the fingers - "horror. horror".
so blasted go from the cinema.
Autumn comes in this way - always with an orchestra, like Frank Sinatra.
someone remembers us together. for the sake of such a frame
nothing, nothing, nothing, nothing.
You never know who comes to you in the night, pulls the peel over his head,
trusts you bone grains, juice and pulp
Is there anyone who gnaws stones and bricks, walks under armor through cold or heat,
to die with you from awkwardness, howl and cry
you never know who is lying on your elbow, a scoundrel
and can not say anything and throws slush
in the middle of the bed, on either side of the face
Is there anyone who looks at you, as if shooting,
and counts seconds, and remembers both:
a hole in the corner of a smile, a wrinkle at the beginning of the forehead,
tattoo, not striking, like a trial
you never know who is pierced through you
in whom are you axis
cold edge
who knows all the love
so as not to live -
through the lung, throat, palate
and for two years she doesn’t know how to take off her now
who knows how to throw and tear, to put words into clips,
yes play some kind of performances
but when it comes, it goes to your bed, it barely becomes alive,
you're tempted to run away, aren't you
the rain roars like a boiling kettle, rising from the fifth floor to the sixth floor
sit with a sleepless little by anyone when his strength dried up
he will have something to remember when you betray him
what kind of life is Friday, then Wednesday.
then Venice, then Warsaw.
I am a professor of music. my head is gray
and rough.
music leads through need, through unbelief and enmity,
as a stream, if you are not afraid to lose the raft.
if someone calls me at the door, I scream that I'm not expecting anyone.
it's true.
about everyone except the tess - in those parts where they distribute me after death,
I will find a telephone directory, call her already from the station.
she will say "hello?" ..
however, whatever she said, -
I'll be happy.
Polozkova, April 16, 2009.
as they say, mom, how they raise their brows,
one-day butterflies such as half-angels,
skin sweet cream,
along each neck tattoo,
bubbles rise up over the neck, as in soda,
disable consciousness in case of overdose
with my iron bearing, mom,
devilish training
mom, how they look over you, if they are not your friend,
mother, how they smile icily when they are your enemy;
dietary nutritional products
natural human extracts
hollow objects, mum, cheeky evil fruits,
useless speakers
artifacts
how are they dressed, mom, how are they all things too big
the most skeletons
they have the finest handmade
terracotta soldiers, mom,
warlike voids
blond robots, mom, naked megawatts,
how do you force yourself to love the real ones,
when so tasty
surrogates
autumn is worn again with sleeves,
electrifies the hair - the gate is narrow.
boy my i hope you're healthy
and take care of too large loads.
the world puts you in books of fragrant words,
and in the dynamics - new music.
the city after the summer is thin,
chilly, like seven in the morning after the party.
nothing moves, not even smoke;
only birds under the sky swim like tea
and the passer-by laughs steam, already gray.
you had hands with an intricate vein map,
a hot laugh and a short scar on the chin.
lighthouses looked at us pleadingly, like orphans,
the sea was splashing like butter in a skillet,
smelled of dark wines from the taverns;
so the wasp, having killed, is held between the fingers - "horror. horror".
so blasted go from the cinema.
Autumn comes in this way - always with an orchestra, like Frank Sinatra.
someone remembers us together. for the sake of such a frame
nothing, nothing, nothing, nothing.
You never know who comes to you in the night, pulls the peel over his head,
trusts you bone grains, juice and pulp
Is there anyone who gnaws stones and bricks, walks under armor through cold or heat,
to die with you from awkwardness, howl and cry
you never know who is lying on your elbow, a scoundrel
and can not say anything and throws slush
in the middle of the bed, on either side of the face
Is there anyone who looks at you, as if shooting,
and counts seconds, and remembers both:
a hole in the corner of a smile, a wrinkle at the beginning of the forehead,
tattoo, not striking, like a trial
you never know who is pierced through you
in whom are you axis
cold edge
who knows all the love
so as not to live -
through the lung, throat, palate
and for two years she doesn’t know how to take off her now
who knows how to throw and tear, to put words into clips,
yes play some kind of performances
but when it comes, it goes to your bed, it barely becomes alive,
you're tempted to run away, aren't you
the rain roars like a boiling kettle, rising from the fifth floor to the sixth floor
sit with a sleepless little by anyone when his strength dried up
he will have something to remember when you betray him