Сколько мартов и январей,
как свеча над раскрытым томом,
одуванчики фонарей
расцветают над нашим домом.
Что им лето и что зима,
если их назначенье - это
наши головы и дома
осыпать семенами света.
Спят Мытищи и Катаур,
дремлют мамы и дремлют папы.
Дом наш морду на тротуар
положил, словно пес на лапы.
Он от долгого сна опух,
он проснуться никак не хочет,
но фонарного света пух
дому нашему нос щекочет.
Отполощет судьбы флажок,
отгорланит петух-звонарщик,
наших душ фонари зажжет
и погасит Господь-фонарщик.
Так возрадуемся же мы -
кто в прологе, а кто в финале -
что во мраке вселенской тьмы
есть Земли голубой фонарик!
...Гаснут звездные угольки.
Будет ветрено днем и сыро,
и фонарные стебельки
будут мокро стоять и сиро.
Но замрет перестук дверей,
и, дневной усмиряя гомон,
одуванчики фонарей
распушатся над нашим домом.
How many March and January
like a candle over an open volume
lanterns dandelions
bloom over our house.
What is summer for them and what is winter,
if their purpose is
our heads and houses
showered with seeds of light.
Mytishchi and Kataur are sleeping,
moms doze and dads doze.
Our house face on the sidewalk
put it like a dog on its paws.
He’s swollen from a long sleep,
he doesn’t want to wake up
but lamppost fluff
our house tickles our nose.
Flush fate a flag
gag cock
our souls will light the lights
and the Lord the lamplighter will extinguish.
So we rejoice -
who is in the prologue and who is in the finale -
that in the darkness of universal darkness
there is Earth blue flashlight!
... star coals go out.
It will be windy in the afternoon and damp
and lampposts
will be wet and shiro.
But the rattling of doors will freeze
and, daytime pacifying the hubbub,
lanterns dandelions
fluff over our house.