Ever again to breathe pure happiness,
So happy that we gave away our toy?
We smiled at nothings, needing no caress?
Have we not laughed too often since with Joy?
Have we not stolen too strange and sorrowful wrongs
For her hands' pardoning? The sun may cleanse,
And time, and starlight. Life will sing great songs,
And gods will show us pleasures more than men's.
Yet heaven looks smaller than the old doll's-home,
No nestling place is left in bluebell bloom,
And the wide arms of trees have lost their scope.
The former happiness is unreturning:
Boys' griefs are not so grievous as our yearning,
Boys have no sadness sadder than our hope.
Когда -либо снова дышать чистым счастьем,
Так счастлива, что мы отдали нашу игрушку?
Мы улыбнулись Nothings, не нуждались в лаской?
Разве мы не смеялись слишком часто с радости?
Разве мы не украли слишком странные и печальные ошибки
За ее руки помиловано? Солнце может очистить,
И время, и Starlight. Жизнь будет петь отличные песни,
И боги покажут нам удовольствия больше, чем мужчинам.
И все же небеса выглядят меньше, чем домохозяйки Старой куклы,
Место птенца не осталось в Блюбелле, Блум,
И широкие руки деревьев потеряли свои действия.
Прежнее счастье невозможно:
Гиры мальчиков не такие грубые, как наше стремление,
У мальчиков нет грусти грустнее, чем у нашей надежды.