Средь мёртвых трибун - сугроб на газоне,
Прожектора молча плывут в темноте.
Как-то не та моя жизнь в межсезонье -
Тонус не тот, сердце не там, чувства не те.
На секторах только тени фанатов,
Бьются метели в пустое табло.
Мне не испытать эйфорию, ребята,
И я уже позабыл, что такое облом.
Но будет март - засинеет Петровский,
И мощное "Питер!" в ушах гремит.
Шестнадцать команд -всех цветов, в любую полоску,
Но я знаю одну - я иду на Зенит!
Долгая ночь, лишенная страсти,
Свет фонарей убаюкан и прост.
А ветер, как сфинкс - ко всему безучастный -
Всю ночь сторожит заснеженный мост.
Крошит пурга, как в кармане печенье,
Петровский молчит, окольцованный льдом.
Я не нахожу кайфа в этом движении,
Когда зимние дни тупо идут чередом.
Но будет март и взорвётся "Петровский",
И грозное "Питер!" в ушах гремит.
Наш мощный старт - мы порвём этот Moscow,
Да! Будет март! - я рвану на"Зенит"!
Among the dead stands - a snowdrift on the lawn,
Searchlights silently float in the dark.
Somehow not my life in the offseason -
The tone is not the one, the heart is not there, the feelings are not the same.
On sectors only shadows of fans,
Blizzards are beating in the empty scoreboard.
I do not experience the euphoria guys
And I have already forgotten what a bummer is.
But it will be March - Petrovsky will become blue,
And the powerful "Peter!" in ears rattles.
Sixteen teams - all colors, in any strip,
But I know one thing - I am going to Zenith!
Long night devoid of passion
The lantern light is lulled and simple.
And the wind, like a sphinx - to everything indifferent -
All night he watches the snow-covered bridge.
Crumbling blizzard, in the pocket of cookies,
Petrovsky is silent, ringed by ice.
I do not find a buzz in this movement
When winter days stupidly go in succession.
But it will be March and Petrovsky will explode
And the formidable "Peter!" in ears rattles.
Our powerful start - we will tear this Moscow,
Yes! It will be March! - I'm torn to “Zenith”!