Текст песни Рафаэль Клейнер - Лев Лосев. Петроградская сторона
Просмотров
41
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Рафаэль Клейнер - Лев Лосев. Петроградская сторона, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Петроградская сторона
Доходит ли до тебя мои письма?
Я по-прежнему…
М.
По воскресеньям дети шли проверить,
по-прежнему ли плавают в бассейне
размокший хлеб с конфетною оберткой,
по-прежнему ли к проволоке вольера
приклеены пометом пух и перья,
по-прежнему ли подгнивает кость
на отсыревших от мочи опилках,
по-прежнему ли с нечеловеческой тоской
ревет кассирша в деревянной клетке.
Все оставалось на своих местах.
Палила пушка, но часы стояли.
Трамвай бренчал, но не съезжал с моста.
Река поплескивала, но не текла.
И мы прощались, но не расставались.
И только пресловутый ветер
куражился на диком перекрестке
меж зданий государственной мечети,
конструктивистского острога и
храмоподобье хамовитой знати,
насилуя прохожих в подворотнях,
так беспощадно плащи срывая, что
казался одушевленным.
Но ветер вдруг в парадной помер.
Подошел трамвай мой номер.
Все задвигалось, пошло.
И это все произошло
с поспешностью дурацкого экспромпта.
Друг в прошлое запрыгал на ходу,
одной ногой в гноящемся аду,
другой ногой на движущемся чем-то.
1974
Доходит ли до тебя мои письма?
Я по-прежнему…
М.
По воскресеньям дети шли проверить,
по-прежнему ли плавают в бассейне
размокший хлеб с конфетною оберткой,
по-прежнему ли к проволоке вольера
приклеены пометом пух и перья,
по-прежнему ли подгнивает кость
на отсыревших от мочи опилках,
по-прежнему ли с нечеловеческой тоской
ревет кассирша в деревянной клетке.
Все оставалось на своих местах.
Палила пушка, но часы стояли.
Трамвай бренчал, но не съезжал с моста.
Река поплескивала, но не текла.
И мы прощались, но не расставались.
И только пресловутый ветер
куражился на диком перекрестке
меж зданий государственной мечети,
конструктивистского острога и
храмоподобье хамовитой знати,
насилуя прохожих в подворотнях,
так беспощадно плащи срывая, что
казался одушевленным.
Но ветер вдруг в парадной помер.
Подошел трамвай мой номер.
Все задвигалось, пошло.
И это все произошло
с поспешностью дурацкого экспромпта.
Друг в прошлое запрыгал на ходу,
одной ногой в гноящемся аду,
другой ногой на движущемся чем-то.
1974
Petrograd side
Do my letters reach you?
I still…
M.
On Sundays, the children went to check
still swimming in the pool
soaked bread with a candy wrapper,
Is there still wire to the aviary
fluff and feathers are glued to the litter,
Does the bone still rot?
on sawdust damp from urine,
still with inhuman longing
the cashier roars in a wooden cage.
Everything remained in its place.
The gun fired, but the clock stood.
The tram strummed, but did not leave the bridge.
The river splashed, but did not flow.
And we said goodbye, but did not part.
And only the notorious wind
lounged at a wild intersection
between the buildings of the state mosque,
constructivist prison and
the temple-likeness of the rude nobility,
raping passers-by in the gateways
so mercilessly tearing raincoats that
seemed animated.
But the wind suddenly died in the front door.
My tram came up.
Everything moved, went.
And it all happened
with the haste of a stupid impromptu.
A friend jumped into the past on the go,
with one foot in a festering hell
with the other foot on something moving.
1974
Do my letters reach you?
I still…
M.
On Sundays, the children went to check
still swimming in the pool
soaked bread with a candy wrapper,
Is there still wire to the aviary
fluff and feathers are glued to the litter,
Does the bone still rot?
on sawdust damp from urine,
still with inhuman longing
the cashier roars in a wooden cage.
Everything remained in its place.
The gun fired, but the clock stood.
The tram strummed, but did not leave the bridge.
The river splashed, but did not flow.
And we said goodbye, but did not part.
And only the notorious wind
lounged at a wild intersection
between the buildings of the state mosque,
constructivist prison and
the temple-likeness of the rude nobility,
raping passers-by in the gateways
so mercilessly tearing raincoats that
seemed animated.
But the wind suddenly died in the front door.
My tram came up.
Everything moved, went.
And it all happened
with the haste of a stupid impromptu.
A friend jumped into the past on the go,
with one foot in a festering hell
with the other foot on something moving.
1974