Текст песни М. Ю. Лермонтов - Демон. Часть вторая. 13, 14, 15.
Просмотров
23
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни М. Ю. Лермонтов - Демон. Часть вторая. 13, 14, 15., а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
XIII
Как пери спящая мила,
Она в гробу своем лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет ее чела.
Навек опущены ресницы...
Но кто б, о небо! не сказал,
Что взор под ними лишь дремал
И, чудный, только ожидал
Иль поцелуя, иль денницы?
Но бесполезно луч дневной
Скользил по ним струей златой,
Напрасно их в немой печали
Уста родные целовали...
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж сорвать!
XIV
Ни разу не был в дни веселья
Так разноцветен и богат
Тамары праздничный наряд.
Цветы родимого ущелья
(Так древний требует обряд)
Над нею льют свой аромат
И, сжаты мертвою рукою.
Как бы прощаются с землею!
И ничего в ее лице
Не намекало о конце
В пылу страстей и упоенья;
И были все ее черты
Исполнены той красоты,
Как мрамор, чуждой выраженья.
Лишенной чувства и ума,
Таинственной, как смерть сама.
Улыбка странная застыла,
Мелькнувши по ее устам.
О многом грустном говорила
Она внимательным глазам:
В ней было хладное презренье
Души, готовой отцвести,
Последней мысли выраженье,
Земле беззвучное прости.
Напрасный отблеск жизни прежней,
Она была еще мертвей,
Еще для сердца безнадежней
Навек угаснувших очей.
Так в час торжественный заката,
Когда, растаяв в море злата,
Уж скрылась колесница дня,
Снега Кавказа, на мгновенье
Отлив румяный сохраня,
Сияют в темном отдаленье.
Но этот луч полуживой
В пустыне отблеска не встретит,
И путь ничей он не осветит
С своей вершины ледяной!..
XV
Толпой соседи и родные
Уж собрались в печальный путь.
Терзая локоны седые,
Безмолвно поражая грудь,
В последний раз Гудал садится
На белогривого коня,
И поезд тронулся. Три дня.
Три ночи путь их будет длиться:
Меж старых дедовских костей
Приют покойный вырыт ей.
Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сел,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришел,
Грехов минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.
И скоро меж снегов Казбека
Поднялся одинокий храм,
И кости злого человека
Вновь успокоилися там;
И превратилася в кладбище
Скала, родная облакам:
Как будто ближе к небесам
Теплей посмертное жилище?..
Как будто дальше от людей
Последний сон не возмутится...
Напрасно! мертвым не приснится
Ни грусть, ни радость прошлых дней.
Как пери спящая мила,
Она в гробу своем лежала,
Белей и чище покрывала
Был томный цвет ее чела.
Навек опущены ресницы...
Но кто б, о небо! не сказал,
Что взор под ними лишь дремал
И, чудный, только ожидал
Иль поцелуя, иль денницы?
Но бесполезно луч дневной
Скользил по ним струей златой,
Напрасно их в немой печали
Уста родные целовали...
Нет! смерти вечную печать
Ничто не в силах уж сорвать!
XIV
Ни разу не был в дни веселья
Так разноцветен и богат
Тамары праздничный наряд.
Цветы родимого ущелья
(Так древний требует обряд)
Над нею льют свой аромат
И, сжаты мертвою рукою.
Как бы прощаются с землею!
И ничего в ее лице
Не намекало о конце
В пылу страстей и упоенья;
И были все ее черты
Исполнены той красоты,
Как мрамор, чуждой выраженья.
Лишенной чувства и ума,
Таинственной, как смерть сама.
Улыбка странная застыла,
Мелькнувши по ее устам.
О многом грустном говорила
Она внимательным глазам:
В ней было хладное презренье
Души, готовой отцвести,
Последней мысли выраженье,
Земле беззвучное прости.
Напрасный отблеск жизни прежней,
Она была еще мертвей,
Еще для сердца безнадежней
Навек угаснувших очей.
Так в час торжественный заката,
Когда, растаяв в море злата,
Уж скрылась колесница дня,
Снега Кавказа, на мгновенье
Отлив румяный сохраня,
Сияют в темном отдаленье.
Но этот луч полуживой
В пустыне отблеска не встретит,
И путь ничей он не осветит
С своей вершины ледяной!..
XV
Толпой соседи и родные
Уж собрались в печальный путь.
Терзая локоны седые,
Безмолвно поражая грудь,
В последний раз Гудал садится
На белогривого коня,
И поезд тронулся. Три дня.
Три ночи путь их будет длиться:
Меж старых дедовских костей
Приют покойный вырыт ей.
Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сел,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришел,
Грехов минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.
И скоро меж снегов Казбека
Поднялся одинокий храм,
И кости злого человека
Вновь успокоилися там;
И превратилася в кладбище
Скала, родная облакам:
Как будто ближе к небесам
Теплей посмертное жилище?..
Как будто дальше от людей
Последний сон не возмутится...
Напрасно! мертвым не приснится
Ни грусть, ни радость прошлых дней.
XIII
Like a peri sleeping sweetheart,
She lay in her grave,
Whiter and cleaner bedspreads
There was a languid color of her brow.
Eyelashes are forever lowered ...
But who would, oh heaven! didn't say
What look under them only napped
And, wonderful, just expected
Ile kiss, il dennitsy?
But the day's beam is useless.
Slid on them stream golden
Vain them in mute sorrow
Lips relatives kissed ...
Not! death eternal seal
Nothing can really tear!
Xiv
I have never been on fun days
So colorful and rich
Tamara holiday outfit.
Flowers gorge
(So the ancient requires the rite)
Over it pour their flavor
And, compressed with a dead hand.
As if saying goodbye to the earth!
And nothing in her face
No hint about the end
In the heat of passion and rapture;
And there were all her features
Performed by the beauty
Like marble, alien expression.
Deprived of feelings and mind
Mysterious as death itself.
A strange smile froze,
Flashing over her mouth.
About much sad spoke
She attentive eyes:
She had cold contempt
Soul, ready to bloom,
Last thought expression,
Earth silent forgive.
The vain glimpse of the old life,
She was still dead,
Still hopeless for the heart
Forever faded eyes.
So in the hour of solemn sunset,
When, having melted gold in the sea,
The chariot of the day has disappeared,
Snow Caucasus for a moment
The ebb ruddy saving,
Shine in the dark distance.
But this ray is half dead
In the wilderness will not meet the light,
And he will not light anyone's way
From its summit icy! ..
Xv
Crowd neighbors and relatives
Already gathered in a sad way.
Tearing curls gray,
Silently hitting the chest,
The last time Gudal sits
On a white mane,
And the train started. Three days.
Three nights of their journey will last:
Between the old grandfather bones
Shelter deceased dug to her.
One of the forefathers of Hudal,
The robber of wanderers and villages,
When the disease forged him
And the hour of repentance came,
The sins of the past in redemption
Build church promised
On the heights of granite rocks,
Where only blizzards can be heard singing,
Where only kite flew.
And soon between the snows of Kazbek
The lonely temple rose,
And the bones of an evil person
Calmed down there again;
And turned into a graveyard
Rock native to the clouds:
As if closer to heaven
Warm posthumous dwelling? ..
As if further away from people
The last dream will not be indignant ...
In vain! don't dream of dead
Neither sadness nor the joy of the past days.
Like a peri sleeping sweetheart,
She lay in her grave,
Whiter and cleaner bedspreads
There was a languid color of her brow.
Eyelashes are forever lowered ...
But who would, oh heaven! didn't say
What look under them only napped
And, wonderful, just expected
Ile kiss, il dennitsy?
But the day's beam is useless.
Slid on them stream golden
Vain them in mute sorrow
Lips relatives kissed ...
Not! death eternal seal
Nothing can really tear!
Xiv
I have never been on fun days
So colorful and rich
Tamara holiday outfit.
Flowers gorge
(So the ancient requires the rite)
Over it pour their flavor
And, compressed with a dead hand.
As if saying goodbye to the earth!
And nothing in her face
No hint about the end
In the heat of passion and rapture;
And there were all her features
Performed by the beauty
Like marble, alien expression.
Deprived of feelings and mind
Mysterious as death itself.
A strange smile froze,
Flashing over her mouth.
About much sad spoke
She attentive eyes:
She had cold contempt
Soul, ready to bloom,
Last thought expression,
Earth silent forgive.
The vain glimpse of the old life,
She was still dead,
Still hopeless for the heart
Forever faded eyes.
So in the hour of solemn sunset,
When, having melted gold in the sea,
The chariot of the day has disappeared,
Snow Caucasus for a moment
The ebb ruddy saving,
Shine in the dark distance.
But this ray is half dead
In the wilderness will not meet the light,
And he will not light anyone's way
From its summit icy! ..
Xv
Crowd neighbors and relatives
Already gathered in a sad way.
Tearing curls gray,
Silently hitting the chest,
The last time Gudal sits
On a white mane,
And the train started. Three days.
Three nights of their journey will last:
Between the old grandfather bones
Shelter deceased dug to her.
One of the forefathers of Hudal,
The robber of wanderers and villages,
When the disease forged him
And the hour of repentance came,
The sins of the past in redemption
Build church promised
On the heights of granite rocks,
Where only blizzards can be heard singing,
Where only kite flew.
And soon between the snows of Kazbek
The lonely temple rose,
And the bones of an evil person
Calmed down there again;
And turned into a graveyard
Rock native to the clouds:
As if closer to heaven
Warm posthumous dwelling? ..
As if further away from people
The last dream will not be indignant ...
In vain! don't dream of dead
Neither sadness nor the joy of the past days.