Александр Сергеевич,
разрешите представиться.
Маяковский.
Дайте руку
Вот грудная клетка.
Слушайте,
уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
в щенка смиренном львенке.
Я никогда не знал,
что столько
тысяч тонн
в моей
позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
Больно?
Извините, дорогой.
У меня,
да и у вас,
в запасе вечность.
Что нам
потерять
часок-другой?!
Будто бы вода -
давайте
мчать, болтая,
будто бы весна -
свободно
и раскованно!
В небе вон
луна
такая молодая,
что ее
без спутников
и выпускать рискованно.
Я
теперь
свободен
от любви
и от плакатов.
Шкурой
ревности медведь
лежит когтист.
Можно
убедиться,
что земля поката,-
сядь
на собственные ягодицы
и катись!
Нет,
не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
ни с кем.
Только
жабры рифм
топырит учащенно
у таких, как мы,
на поэтическом песке.
Вред - мечта,
и бесполезно грезить,
надо
весть
служебную нуду.
Но бывает -
жизнь
встает в другом разрезе,
и большое
понимаешь
через ерунду.
Нами
лирика
в штыки
неоднократно атакована,
ищем речи
точной
и нагой.
Но поэзия -
пресволочнейшая штуковина:
существует -
и ни в зуб ногой.
Например,
вот это -
говорится или блеется?
Синемордое,
в оранжевых усах,
Навуходоносором
библейцем -
"Коопсах".
Дайте нам стаканы!
знаю
способ старый
в горе
дуть винище,
но смотрите -
из
выплывают
Red и White Star'ы
с ворохом
разнообразных виз.
Мне приятно с вами,-
рад,
что вы у столика.
Муза это
ловко
за язык вас тянет.
Как это
у вас
говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
из письма
Онегина к Татьяне.
- Дескать,
муж у вас
дурак
и старый мерин,
я люблю вас,
будьте обязательно моя,
я сейчас же
утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я.-
Было всякое:
и под окном стояние,
письма,
тряски нервное желе.
Вот
когда
и горевать не в состоянии -
это,
Александр Сергеич,
много тяжелей.
Айда, Маяковский!
Маячь на юг!
Сердце
рифмами вымучь -
вот
и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
не старость этому имя!
Тушу
вперед стремя,
я
с удовольствием
справлюсь с двоими,
а разозлить -
и с тремя.
Говорят -
я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous...
чтоб цензор не нацыкал.
Передам вам -
говорят -
видали
даже
двух
влюбленных членов ВЦИКа.
Вот -
пустили сплетню,
тешат душу ею.
Александр Сергеич,
да не слушайте ж вы их!
Может,
я
один
действительно жалею,
что сегодня
нету вас в живых.
Мне
при жизни
с вами
сговориться б надо.
Скоро вот
и я
умру
и буду нем.
После смерти
нам
стоять почти что рядом:
вы на Пе,
а я
на эМ.
Кто меж нами?
с кем велите знаться?!
Чересчур
страна моя
поэтами нища.
Между нами
- вот беда -
позатесался Надсон
Мы попросим,
чтоб его
куда-нибудь
на Ща!
А Некрасов
Коля,
сын покойного Алеши,-
он и в карты,
он и в стих,
и так
неплох на вид.
Знаете его?
вот он
мужик хороший.
Этот
нам компания -
пускай стоит.
Что ж о современниках?!
Не просчитались бы,
за вас
полсотни отдав.
От зевоты
скулы
разворачивает аж!
Дорогойченко,
Герасимов,
Кириллов,
Родов -
какой
однаробразный пейзаж!
Ну Есенин,
мужиковствующих свора.
Смех!
Коровою
в перчатках лаечных.
Раз послушаешь...
но это ведь из хора!
Балалаечник!
Надо,
чтоб поэт
и в жизни был мастак.
Мы крепки,
как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?!
Так...
ничего...
морковный кофе.
Правда,
есть
у нас
Асеев
Колька.
Этот может.
Хватка у него
моя.
Но ведь надо
заработать сколько!
Маленькая,
но семья.
Были б живы -
стали бы
по Лефу соредактор.
Я бы
и агитки
вам доверить мог.
Раз бы показал:
- вот так-то мол,
и так-то...
Вы б смогли -
у вас
хороший слог.
Я дал бы вам
жиркость
и сукна,
в рекламу б
выдал
гумских дам.
(Я даже
ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
быть
приятней вам.)
Вам теперь
пришлось бы
бросить ямб картавый.
Нынче
наши перья -
штык
да зубья вил,-
битвы революций
посерьезнее "Полтавы",
и любовь
погран?
Alexander Sergeevich,
Let me introduce myself.
Mayakovsky.
Give your hand
Here is the chest.
Listen,
No longer a knock, but a groan;
I worry about him,
In a puppy to a humble lion cub.
I never knew,
That so much
Thousand tons
in my
Shamefully light-headed head.
I'm carrying you.
Are you surprised, of course?
Was it clenched?
Painfully?
I'm sorry, dear.
I have,
Yes and you,
In stock forever.
What we need
Lose
Hour or two?
As if water -
let's
Rushing, chatting,
As if spring -
free
And uninhibited!
In the sky
moon
So young,
That her
Without satellites
And to release risky.
I
Now
Free
From love
And from posters.
Skin
Jealousy Bear
Lies the claw.
Can
make sure,
That the land is sloping, -
Sit down
On your own buttocks
And roll!
No,
I do not impose myself in a melancholic black,
And I do not want to talk
with no one.
Only
Gills rhyme
Toddles
From people like us,
On the poetic sand.
Harm is a dream,
And it is useless to dream,
Need
news
Service nudity.
But it happens -
a life
Rises in another section,
And a large
You understand
Through bullshit.
Us
lyrics
With bayonets
Repeatedly attacked,
Looking for speeches
Accurate
And naked.
But poetry -
Most contemptuous gizmo:
exist -
And neither in the tooth leg.
For example,
this -
Spoken or bleated?
Sinemordoye,
In the orange mustache,
Nebuchadnezzar
Biblical -
"Co-ops".
Give us glasses!
I know
Way old
In grief
Blow vinische,
But see -
of
Come up
Red and White Star
With a heap of
A variety of visas.
I am pleased with you, -
glad,
That you are at the table.
Muse is
Adroitly
For the language you pull.
Like this
you
Did Olga say? ..
Yes, not Olga!
From a letter
Onegin to Tatyana.
- They say,
Husband of you
fool
And the old gelding,
I love you,
Be my must,
I immediately
In the morning should be sure,
That I'll see you in the afternoon.
There was everything:
And under the window standing,
Letters,
Jolting nervous jelly.
Here
when
And can not grieve -
this,
Alexander Sergeich,
Much harder.
Aida, Mayakovsky!
Mayach to the south!
A heart
Rhyme torment -
Behold
And love came kayuk,
Dear Vladimir Vladimirovich.
No,
Not old age this name!
Carcass
Forward stirrup,
I
with pleasure
I can handle two,
But to anger -
And with three.
They say -
I'm the theme of i-n-d-u-in-u-d-u-a-l-e-n!
Entre nous ...
So that the censor does not natsykal.
I'll give it to you -
They say -
Have seen
even
Two
Loving members of the Central Executive Committee.
Here -
Let the gossip,
They stifle the soul with it.
Alexander Sergeich,
Do not listen to them!
Can,
I
one
Really regret,
what today
There is no you alive.
To me
in life
with you
It would be necessary to come to an agreement.
Soon
and I
Die
And I will be there.
After death
us
Stand almost next:
You are on Pe,
and I
On the EM.
Who is between us?
With whom do you want to know?
Too
My country
Poets of poverty.
Between us
- here's the trouble -
Nadson was pacing around
We will ask,
So that his
Somewhere
On Shch!
And Nekrasov
Kolya,
Son of the deceased Alyosha, -
He and the cards,
He is in the verse,
so
Not bad at sight.
Do you know him?
here he is
Man is good.
This
Us company -
Let it be worth it.
What about contemporaries?
Do not miscalculate,
for you
Fifty surrendering.
From yawning
Cheekbones
Unfolds as much!
Dorogoychenko,
Gerasimov,
Kirillov,
Childbirth -
What
A one-picture landscape!
Well Yesenin,
Peasant pack.
Laugh!
Cow
In gloves.
Just listen ...
But it's from the choir!
A balalaika!
Above