Текст песни Франц Кафка - Пение сирен
Просмотров
24
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Франц Кафка - Пение сирен, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
(читает: Александр Дубина)
Доказательство того, что и недостаточные, даже ребяческие средства могут послужить для спасения.
Чтобы уберечься от сирен, Одиссей заткнул себе воском уши и велел приковать себя к мачте. Подобным образом могли, конечно, испокон веков поступать все путешественники, кроме тех, кого сирены заманивали уже издалека, но во всем мире было известно, что это нисколько не помогает. Пение сирен пронизывало все, и страсть соблазненных смахнула бы и не такие помехи, как цепи и мачта. Но об этом Одиссей не думал, хотя он, может быть, и слышал об этом, Он целиком положился на горсть воска и оковы и, невинно радуясь своему ухищрению, плыл сиренам навстречу.
Но у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно — молчание. Хотя этого не случалось, но можно представить себе, что от их пения кто-то и спасся, но уж от их молчания наверняка не спасся никто. Чувству, что ты победил их собственными силами, и, как следствие этого, безудержной заносчивости не может сопротивляться ничто на земле.
И действительно, когда Одиссей приближался, эти могучие певицы не пели, то ли они полагали, что такого противника можно одолеть только молчанием, то ли выражение блаженства на лице Одиссея, который ни о чем другом, кроме цепей и воска, не думал, заставило их забыть о всяком пении.
А Одиссей, если можно так выразиться, не слышал их молчания, он полагал, что они поют и только слух его защищен. Сперва он увидел было повороты их шей, их глубокое дыхание, их полные слез глаза, их полуоткрытые рты, но решил, что все это связано с ариями, которые неслышно звучат вокруг него. А вскоре все это отскользнуло от его направленного вдаль взгляда, сирены поистине исчезли из-за его решительности, и как раз тогда, когда он был ближе всего к ним, он уже не помнил о них.
Они же — прекраснее, чем когда-либо, — вытягивались и вертелись, распускали по ветру свои страшные волосы и растопыривали выпущенные когти на скалах. Им уже не хотелось соблазнять, им хотелось только как можно дольше ловить отблеск больших глаз Одиссея.
Если бы у сирен было сознание, они были бы тогда уничтожены. А так они остались, только Одиссей ушел от них.
Есть, впрочем, одно добавление к преданию. Одиссей, говорят, был так хитроумен, так изворотлив, что сама богиня судьбы не могла проникнуть в его душу. Может быть, он, хотя человеческим умом этого не понять, действительно заметил, что сирены молчали, и только до некоторой степени корил их и богов за то мнимое пение.
(перевод С.Апта)
Доказательство того, что и недостаточные, даже ребяческие средства могут послужить для спасения.
Чтобы уберечься от сирен, Одиссей заткнул себе воском уши и велел приковать себя к мачте. Подобным образом могли, конечно, испокон веков поступать все путешественники, кроме тех, кого сирены заманивали уже издалека, но во всем мире было известно, что это нисколько не помогает. Пение сирен пронизывало все, и страсть соблазненных смахнула бы и не такие помехи, как цепи и мачта. Но об этом Одиссей не думал, хотя он, может быть, и слышал об этом, Он целиком положился на горсть воска и оковы и, невинно радуясь своему ухищрению, плыл сиренам навстречу.
Но у сирен есть оружие более страшное, чем пение, а именно — молчание. Хотя этого не случалось, но можно представить себе, что от их пения кто-то и спасся, но уж от их молчания наверняка не спасся никто. Чувству, что ты победил их собственными силами, и, как следствие этого, безудержной заносчивости не может сопротивляться ничто на земле.
И действительно, когда Одиссей приближался, эти могучие певицы не пели, то ли они полагали, что такого противника можно одолеть только молчанием, то ли выражение блаженства на лице Одиссея, который ни о чем другом, кроме цепей и воска, не думал, заставило их забыть о всяком пении.
А Одиссей, если можно так выразиться, не слышал их молчания, он полагал, что они поют и только слух его защищен. Сперва он увидел было повороты их шей, их глубокое дыхание, их полные слез глаза, их полуоткрытые рты, но решил, что все это связано с ариями, которые неслышно звучат вокруг него. А вскоре все это отскользнуло от его направленного вдаль взгляда, сирены поистине исчезли из-за его решительности, и как раз тогда, когда он был ближе всего к ним, он уже не помнил о них.
Они же — прекраснее, чем когда-либо, — вытягивались и вертелись, распускали по ветру свои страшные волосы и растопыривали выпущенные когти на скалах. Им уже не хотелось соблазнять, им хотелось только как можно дольше ловить отблеск больших глаз Одиссея.
Если бы у сирен было сознание, они были бы тогда уничтожены. А так они остались, только Одиссей ушел от них.
Есть, впрочем, одно добавление к преданию. Одиссей, говорят, был так хитроумен, так изворотлив, что сама богиня судьбы не могла проникнуть в его душу. Может быть, он, хотя человеческим умом этого не понять, действительно заметил, что сирены молчали, и только до некоторой степени корил их и богов за то мнимое пение.
(перевод С.Апта)
(reads: Alexander Dubina)
Proof of the fact that insufficient, even childbear can be served for salvation.
To protect yourself from Siren, Odyssey shuddered his ears waxed and ordered himself to the mast. In a similar way, of course, the time immemorial can do all travelers, except for those whom the sirens have already lured from afar, but all over the world it was known that this does not help. Singing Siren penetrated everything, and the passion of the seduced would scold and not such interference, as chains and mast. But he did not think about this Odyssey, although he may have heard about it, he fell entirely on a handful of wax and shackles and, innocently rejoicing his tricks, sailed to the sirens towards.
But Siren has a weapon more terrible than singing, namely silence. Although this did not happen, but you can imagine that someone saved from their singing, but no one would certainly be saved from their silence. The feeling that you won them with our own, and, as a result of this, unrestrainedly arrogance cannot resist nothing on Earth.
And indeed, when Odyssey was approaching, these mighty singers did not sing, whether they believed that such an enemy could only defeat silence, or the expression of bliss on the face of Odyssey, who did not think about anything other than the chains and wax, made them forced them Forget about any singing.
And Odyssey, if you can put it, did not hear their silence, he believed that they sing and only his hearing was protected. At first, he saw the turns of their neck, their deep breath, their full tears of the eyes, their half-open mouths, but decided that all this was connected with the arias who were sickly sound around him. And soon, all this squinted from his directed distance, the sirens were truly disappeared because of his decisiveness, and just when he was closest to them, he no longer remembered them.
They are more beautiful than ever, - pulled out and spit, dismissed their terrible hair in the wind and spread outlared claws on the rocks. They no longer wanted to seduce, they wanted only as long as possible to catch the lack of big eyes Odyssey.
If Siren had consciousness, they would then be destroyed. And so they stayed, only Odyssey left them.
There is, however, one addition to legend. Odyssey, they say, was so hetyromeman, so quietly, that the goddess itself could not penetrate his soul. Maybe he, although it was not to understand this by the human mind, really noticed that the sirens were silent, and only to some extent the briefings of them and the gods for the imaginary singing.
(S.Aapt translation)
Proof of the fact that insufficient, even childbear can be served for salvation.
To protect yourself from Siren, Odyssey shuddered his ears waxed and ordered himself to the mast. In a similar way, of course, the time immemorial can do all travelers, except for those whom the sirens have already lured from afar, but all over the world it was known that this does not help. Singing Siren penetrated everything, and the passion of the seduced would scold and not such interference, as chains and mast. But he did not think about this Odyssey, although he may have heard about it, he fell entirely on a handful of wax and shackles and, innocently rejoicing his tricks, sailed to the sirens towards.
But Siren has a weapon more terrible than singing, namely silence. Although this did not happen, but you can imagine that someone saved from their singing, but no one would certainly be saved from their silence. The feeling that you won them with our own, and, as a result of this, unrestrainedly arrogance cannot resist nothing on Earth.
And indeed, when Odyssey was approaching, these mighty singers did not sing, whether they believed that such an enemy could only defeat silence, or the expression of bliss on the face of Odyssey, who did not think about anything other than the chains and wax, made them forced them Forget about any singing.
And Odyssey, if you can put it, did not hear their silence, he believed that they sing and only his hearing was protected. At first, he saw the turns of their neck, their deep breath, their full tears of the eyes, their half-open mouths, but decided that all this was connected with the arias who were sickly sound around him. And soon, all this squinted from his directed distance, the sirens were truly disappeared because of his decisiveness, and just when he was closest to them, he no longer remembered them.
They are more beautiful than ever, - pulled out and spit, dismissed their terrible hair in the wind and spread outlared claws on the rocks. They no longer wanted to seduce, they wanted only as long as possible to catch the lack of big eyes Odyssey.
If Siren had consciousness, they would then be destroyed. And so they stayed, only Odyssey left them.
There is, however, one addition to legend. Odyssey, they say, was so hetyromeman, so quietly, that the goddess itself could not penetrate his soul. Maybe he, although it was not to understand this by the human mind, really noticed that the sirens were silent, and only to some extent the briefings of them and the gods for the imaginary singing.
(S.Aapt translation)