Все это было, было.
Все это нас палило.
Все это лило, било,
вздергивало и мотало,
и отнимало силы,
и волокло в могилу,
и втаскивало на пьедесталы,
а потом низвергало,
а потом -- забывало,
а потом вызывало
на поиски разных истин,
чтоб начисто заблудиться
в жидких кустах амбиций,
в дикой грязи простраций,
ассоциаций, концепций
и -- просто среди эмоций.
Но мы научились драться
и научились греться
у спрятавшегося солнца
и до земли добираться
без лоцманов, без лоций,
но -- главное -- не повторяться.
Нам нравится постоянство.
Нам нравятся складки жира
на шее у нашей мамы,
а также -- наша квартира,
которая маловата
для обитателей храма.
Нам нравится распускаться.
Нам нравится колоситься.
Нам нравится шорох ситца
и грохот протуберанца,
и, в общем, планета наша,
похожая на новобранца,
потеющего на марше.
3 декабря 1958
All this was, it was.
All this consumed us.
All this was lilting, beating,
pulled up and shook,
and took away strength,
and dragged into the grave,
and dragged him onto the pedestals,
and then overthrew,
and then - I forgot,
and then called
to search for different truths,
to completely get lost
in the liquid bush of ambition,
in the wild mud of prostration,
associations, concepts
and - just among the emotions.
But we learned how to fight
and learned to bask
the hiding sun
and to get to the ground
without pilots, without pilots,
but - the main thing - do not repeat.
We like constancy.
We like the folds of fat
on the neck of our mother,
as well as our apartment,
which is too small
for the inhabitants of the temple.
We like to blossom.
We like to prickle.
We like the rustle of chintz
and the roar of a prominence,
and, in general, our planet,
similar to a recruit,
sweating on the march.
December 3, 1958