Луга мутило жаром лиловатым,
В лесу клубился кафедральный мрак.
Что оставалось в мире целовать им?
Он весь был их, как воск на пальцах мяк.
Есть сон такой, — не спишь, а только снится,
Что жаждешь сна; что дремлет человек,
Которому сквозь сон палит ресницы
Два черных солнца, бьющих из-под век.
Текли лучи. Текли жуки с отливом,
Стекло стрекоз сновало по щекам.
Был полон лес мерцаньем кропотливым,
Как под щипцами у часовщика.
Казалось, он уснул под стук цифири,
Меж тем как выше, в терпком янтаре,
Испытаннейшие часы в эфире
Переставляют, сверив по жаре.
Их переводят, сотрясают иглы
И сеют тень, мают, и сверлят
Мачтовый мрак, который ввысь воздвигло,
В истому дня, на синий циферблат.
Казалось, древность счастья облетает.
Казалось, лес закатом снов объят.
Счастливые часов не наблюдают,
Но те, вдвоем, казалось, только спят.
1917
солоИНК
Meadows were tormented by the heat of mauve,
The cathedral gloom swirled in the forest.
What was left in the world to kiss them?
He was all of them, like wax on my fingers.
There is such a dream - you are not sleeping, but only dreaming
That you crave sleep; what a man is dormant
To which eyelashes fall through a dream
Two black sun beating from under the eyelids.
Rays flowed. Flowed beetles with shimmer
A glass of dragonflies rolled over their cheeks.
The forest was full of flickering laborious,
As under the tongs at the watchmaker.
He seemed to fall asleep under the sound of tsifir
Meanwhile, as above, in the tart amber,
The test clock on the air
Rearrange, checking in the heat.
They translate, shaking needles
And sow a shadow, wail, and drill
The mast gloom that erected up,
On the true day, on the blue dial.
It seemed that the antiquity of happiness flies.
It seemed that the forest was full of sunset.
Happy hours are not watching
But those together seemed to be just sleeping.
1917
soloINK