В ядерных ломках смердящего тела,
В слепой надежде спасения веры,
Задыхаясь, от больного сознания,
Натянуть телогрейку грядущего рая.
В бесконечном периоде стремных времен,
В вечном выжидании перемен,
Захлебнувшись в струе благих обещаний,
Сломать мозги о логику оправданий,
Отрыгивая приступы ржавой тоски,
Жизнь разорвав на голубые холсты,
Отбывая срок заключения в теле,
Пожирая грязный хлеб суеверий…
Не слыша собственного стона…
Не слыша собственного вопля…
Не слыша собственного крика…
Перекумариться
Опять, в противовес сознания,
Заблудиться в трех соснах.
В бессилии утопиться
В луже собственной мочи.
Повесить сумку жалости,
С надрывом слез в глазах,
Тревожным сердцем напороться
На столовый нож тоски…
Не слыша собственного крика…
Перекумариться
In the nuclear breakup of the stinking body,
In the blind hope of the salvation of faith,
Panting, from a sick mind,
Tighten the padded jacket of the future paradise.
In the endless period of aspiring times,
In the eternal expectation of change,
Choked in a stream of good promises,
Breaking the brains of the logic of excuses,
Repulsing bouts of rusty melancholy,
Life tore into blue canvases,
While serving his sentence in the body,
Eating dirty bread superstitions ...
Without hearing your own moaning ...
Without hearing your own yelling ...
Without hearing your own cry ...
Overcooked
Again, as opposed to consciousness,
Lost in the three pine trees.
In a helpless drowning
In a puddle of my own urine.
To hang a bag of pity,
With a tear in his eyes,
Anxious heart run into
On the table knife of longing ...
Without hearing your own cry ...
Overcooked