Текст песни Би-2 и Сплин - Маяк
Просмотров
243
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Би-2 и Сплин - Маяк, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Дым табачный воздух выел. Комната – глава в крученыховском аде.
Вспомни – за этим окном впервые руки твои исступленно гладил.
Сегодня сидим вот, сердце в железе. День еще – выгонишь, можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет сломаная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая, давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя – тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай хоть в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят – он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон – царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял,
А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
В. Маяковский
Вспомни – за этим окном впервые руки твои исступленно гладил.
Сегодня сидим вот, сердце в железе. День еще – выгонишь, можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет сломаная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая, давай простимся сейчас.
Все равно любовь моя – тяжкая гиря, ведь висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай хоть в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят – он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон – царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял,
А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
В. Маяковский
The smoke of the tobacco air was eaten. The room is the head in Kruchenykh's hell.
Remember - behind this window for the first time your hands frenziedly stroked.
Today we sit here, heart in iron. You can expel the day, you can be outraged.
In a muddy front, a broken hand will not fit in a sleeve for a long time.
I run out and throw the body into the street. Wild, I will be demented, desperately descending.
Do not, dear, good, let's say goodbye now.
All the same, my love is a heavy weight, because it hangs on you, wherever you ran.
Let at least in the last cry roar the bitterness of offended complaints.
If the bull is killed by labor, it will go away, it will fall apart in cold waters.
In addition to your love, I do not have a sea, but your love and we cry do not beg for rest.
The tired elephant will want to rest - the regal will lie in the sand that is fried.
Except your love, I do not have the sun, and I do not know where you are or with whom.
If the poet had exhausted him so much, he would exchange his favorite for money and glory,
And no one is happy with the ringing, except for the ringing of your favorite name.
And in the span I will not rush, and I will not drink poison, and I can not pull the trigger over my temples.
It is necessary to me, except for your glance, not the power of the blade of any knife.
Tomorrow you will forget that you were crowned, that the soul blossoming with love was burned,
And the vanished carnival will ruffle the pages of my books ...
Words of my dry leaves will make me stop, eagerly breathing?
Give me at least the last tenderness to lengthen your outgoing step.
V. Mayakovsky
Remember - behind this window for the first time your hands frenziedly stroked.
Today we sit here, heart in iron. You can expel the day, you can be outraged.
In a muddy front, a broken hand will not fit in a sleeve for a long time.
I run out and throw the body into the street. Wild, I will be demented, desperately descending.
Do not, dear, good, let's say goodbye now.
All the same, my love is a heavy weight, because it hangs on you, wherever you ran.
Let at least in the last cry roar the bitterness of offended complaints.
If the bull is killed by labor, it will go away, it will fall apart in cold waters.
In addition to your love, I do not have a sea, but your love and we cry do not beg for rest.
The tired elephant will want to rest - the regal will lie in the sand that is fried.
Except your love, I do not have the sun, and I do not know where you are or with whom.
If the poet had exhausted him so much, he would exchange his favorite for money and glory,
And no one is happy with the ringing, except for the ringing of your favorite name.
And in the span I will not rush, and I will not drink poison, and I can not pull the trigger over my temples.
It is necessary to me, except for your glance, not the power of the blade of any knife.
Tomorrow you will forget that you were crowned, that the soul blossoming with love was burned,
And the vanished carnival will ruffle the pages of my books ...
Words of my dry leaves will make me stop, eagerly breathing?
Give me at least the last tenderness to lengthen your outgoing step.
V. Mayakovsky