Текст песни Бенедикт Камбербэтч - Весь мир - театр
Просмотров
39
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Бенедикт Камбербэтч - Весь мир - театр, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
All the world’s a stage,
And all the men and women merely players:
They have their exits and their entrances;
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages. At first the infant,
Mewling and puking in the nurse’s arms.
And then the whining school-boy, with his satchel,
And shining morning face, creeping like snail
Unwillingly to school. And then the lover,
Sighing like furnace, with a woful ballad
Made to his mistress’ eyebrow. Then a soldier,
Full of strange oaths, and bearded like the pard,
Jealous in honour, sudden and quick in quarrel,
Seeking the bobble reputation.
Even in the cannon’s mouth. And then the justice,
In fair round belly with good capon lin’d,
With eyes severe, and beard of formal cut,
Full of wise saws and modern instances;
And so he plays his part. The sixth age shifts
Into the lean and slipper’d pantaloon
With spectacles on nose well and pouch on side,
His youthful hose well sav’d a world too wide
For his shrunk shank; and his big manly voice,
Turning again toward childish treble, pipes
And whistles in his sound. Last scene of all,
That ends his strange eventful history,
In second childishness and mere oblivion
Sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything.
William Shakespeare.
Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки...
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой
Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,
Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья
С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь,—
Так он играет роль. Шестой же возраст —
Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса — кошель,
В штанах, что с юности берег, широких
Для ног иссохших; мужественный голос
Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта... А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.
Уильям Шекспир.
And all the men and women merely players:
They have their exits and their entrances;
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages. At first the infant,
Mewling and puking in the nurse’s arms.
And then the whining school-boy, with his satchel,
And shining morning face, creeping like snail
Unwillingly to school. And then the lover,
Sighing like furnace, with a woful ballad
Made to his mistress’ eyebrow. Then a soldier,
Full of strange oaths, and bearded like the pard,
Jealous in honour, sudden and quick in quarrel,
Seeking the bobble reputation.
Even in the cannon’s mouth. And then the justice,
In fair round belly with good capon lin’d,
With eyes severe, and beard of formal cut,
Full of wise saws and modern instances;
And so he plays his part. The sixth age shifts
Into the lean and slipper’d pantaloon
With spectacles on nose well and pouch on side,
His youthful hose well sav’d a world too wide
For his shrunk shank; and his big manly voice,
Turning again toward childish treble, pipes
And whistles in his sound. Last scene of all,
That ends his strange eventful history,
In second childishness and mere oblivion
Sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything.
William Shakespeare.
Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки...
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой
Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,
Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья
С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь,—
Так он играет роль. Шестой же возраст —
Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса — кошель,
В штанах, что с юности берег, широких
Для ног иссохших; мужественный голос
Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта... А последний акт,
Конец всей этой странной, сложной пьесы —
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.
Уильям Шекспир.
Весь мир - сцена,
А все мужчины и женщины просто игроки
У них есть свои выходы и свои входы;
И один человек в свое время играет много ролей,
Его действия были семь веков. Сначала младенец,
Mewling и рвота в руках медсестры.
А потом ноющий школьник со своей сумкой,
И сияющее утреннее лицо, ползающее как улитка
Неохотно в школу. И тогда любовник,
Вздыхая как печь, с балладой
Сделано в бровь его любовницы. Затем солдат,
Полный странных клятв и бородатый, как пард,
Ревнивый в чести, внезапный и быстрый в ссоре
Ищу хорошую репутацию.
Даже во рту пушки. И тогда справедливость,
В прекрасном округлом животе с хорошим капоном,
С тяжелыми глазами и бородой формального покроя,
Полный мудрых пил и современных экземпляров;
И поэтому он играет свою роль. Шестая возрастная смена
В худой и тапочный панталон
С очками на носу и мешочком на боку,
Его юношеский шланг хорошо спас мир
За его уменьшенный хвостовик; и его большой мужской голос,
Снова поворачиваясь к детскому тройнику, трубы
И свистит в его звуке. Последняя сцена всего,
Это заканчивает его странную богатую событиями историю,
Во втором ребячестве и простом забвении
Без зубов, без глаз, без вкуса, без всего.
Вильям Шекспир.
Весь мир - театр.
В нем женщины, мужчины - все актеры.
У них есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки ...
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой
Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,
Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья
С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь, -
Так он играет роль. Шестой же возраст -
Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса - кошель,
В штанах, что с юности берег, широких
Для ног иссохших; мужественный голос
Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта ... А последний акт,
Конец всей этой странной, присутствующей пьесы -
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.
Уильям Шекспир.
А все мужчины и женщины просто игроки
У них есть свои выходы и свои входы;
И один человек в свое время играет много ролей,
Его действия были семь веков. Сначала младенец,
Mewling и рвота в руках медсестры.
А потом ноющий школьник со своей сумкой,
И сияющее утреннее лицо, ползающее как улитка
Неохотно в школу. И тогда любовник,
Вздыхая как печь, с балладой
Сделано в бровь его любовницы. Затем солдат,
Полный странных клятв и бородатый, как пард,
Ревнивый в чести, внезапный и быстрый в ссоре
Ищу хорошую репутацию.
Даже во рту пушки. И тогда справедливость,
В прекрасном округлом животе с хорошим капоном,
С тяжелыми глазами и бородой формального покроя,
Полный мудрых пил и современных экземпляров;
И поэтому он играет свою роль. Шестая возрастная смена
В худой и тапочный панталон
С очками на носу и мешочком на боку,
Его юношеский шланг хорошо спас мир
За его уменьшенный хвостовик; и его большой мужской голос,
Снова поворачиваясь к детскому тройнику, трубы
И свистит в его звуке. Последняя сцена всего,
Это заканчивает его странную богатую событиями историю,
Во втором ребячестве и простом забвении
Без зубов, без глаз, без вкуса, без всего.
Вильям Шекспир.
Весь мир - театр.
В нем женщины, мужчины - все актеры.
У них есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той. Сперва младенец,
Ревущий громко на руках у мамки ...
Потом плаксивый школьник с книжкой сумкой,
С лицом румяным, нехотя, улиткой
Ползущий в школу. А затем любовник,
Вздыхающий, как печь, с балладой грустной
В честь брови милой. А затем солдат,
Чья речь всегда проклятьями полна,
Обросший бородой, как леопард,
Ревнивый к чести, забияка в ссоре,
Готовый славу бренную искать
Хоть в пушечном жерле. Затем судья
С брюшком округлым, где каплун запрятан,
Со строгим взором, стриженой бородкой,
Шаблонных правил и сентенций кладезь, -
Так он играет роль. Шестой же возраст -
Уж это будет тощий Панталоне,
В очках, в туфлях, у пояса - кошель,
В штанах, что с юности берег, широких
Для ног иссохших; мужественный голос
Сменяется опять дискантом детским:
Пищит, как флейта ... А последний акт,
Конец всей этой странной, присутствующей пьесы -
Второе детство, полузабытье:
Без глаз, без чувств, без вкуса, без всего.
Уильям Шекспир.