Я иду по Большому Сухаревскому,
Я карабкаюсь по асфальту вниз.
Я, у души, весенний, с уха, рёв с комом
Плоти трепещащей, вырву и вознесу,
На выдернутый неба губой карниз,
Что Трубной на окраине мира свесился,
Взирая на оттаявший навозный суд!
Не гляди, что мрачен и хмур, - нынче весел-с я,
И теперь мой черед громогласить Весну!
I am going on the big Sukharevsky,
I scrape on asphalt down.
I, in the soul, spring, with ear, Ryv with a room
Flushing flesh, break and wipe
On the extentive sky lip cornice,
That the pipe on the outskirts of the world cooked,
Looking at the fatal court!
Do not look that gloomy and hmur - now cheerful-with me,
And now my turn is through in spring!