Моя искренность поселилась в холодных больницах,
Нашёл остатки себя на виселице,
и с болью в пояснице высчитывал числа,
перемешивая градусы спирта в своём организме.
Я слышу только страдания в соседних комнатах:
"Ты обречён, болен, одинок, но ты с нами".
Впервые задумался о суициде,
Когда её глаза заливались слезами.
Мне жаль, что я не смогу так запросто выкинуться,
но продолжаю умирать во снах и в глубоком сознании.
Ранила ножами жизнь в печень.
Вечер алкогольных течений забрал мою нежность,
и я ни человек уже, ни животное, ни растение.
Я стук сердца в прострации за границей материальности.
Разбирай меня ночами на части
и собирай по кускам своё сердце.
Я рылся в мусорках города и отыскал твою вечность,
в пакетах полиэтиленовых,
и вкалывал в вену.
Летал и летал,
но упал под твоими окнами,
запотевшими и холодными.
А ты приходи меня навестить,
в давлении холода больниц,
и я обязательно вылечусь.
My sincerity settled in cold hospitals,
I found the remains of myself on the gallows,
and with pain in the lower back I calculated the numbers
mixing degrees of alcohol in your body.
I hear only suffering in the next rooms:
"You are doomed, sick, lonely, but you are with us."
I first thought about suicide,
When her eyes burst into tears.
I'm sorry I can't get out so easily
but I continue to die in dreams and in deep consciousness.
Ranila knives life in the liver.
The evening of alcoholic currents took my tenderness
and I am neither human, nor animal, nor plant.
I am a heartbeat in prostration beyond materiality.
Take me apart at night
and put your heart in pieces.
I rummaged through the city's trash cans and found your eternity,
in plastic bags,
and stuck into a vein.
Flew and flew
but fell under your windows,
sweaty and cold.
And you come to visit me,
in the cold pressure of hospitals,
and I will definitely recover.