Попытка номер сорок описать тебя -
Как всегда не удастся.
Разве возможно описать божественное?
Умирать, любя,
Погибать в танце -
Застывшая псевдо-улыбка на мертвенно-бледном лице.
Ты - это Крик, ты - это коршун с израненным телом,
Которого хочется приручить.
А приручаешься сам,
Поглаживанием несмелым
Вдоль обугленных пепельно-белых ресниц.
Слушать тебя -
То же, что впитывать симфонии Баха,
Картины Дали, миноры Шопена.
В тебе квинты мрака,
Килограммы небесной пены.
В тебе весь кислород Вселенной.
Луна проникает под кожу и глубже, в вены, почти как ты,
Мальчик черного наваждения,
Мальчик северного сиянья,
Мальчик чертовой чистоты,
Проходящий по осколкам стекла босиком.
Попытка сорок не увенчалась успехом.
У меня опять не получилось описать тебя целиком.
Trying number forty describe you -
As always, it will not be possible.
Is it possible to describe the divine?
To die, loving,
Dying in the dance -
A frozen pseudo-smile on a deathly pale face.
You are a Scream, you are a kite with a wounded body,
Who wants to tame.
And you tame yourself,
Stroking timid
Along the charred ash-white eyelashes.
Listening to you -
The same as absorbing Bach's symphonies,
Paintings of Dali, Minors of Chopin.
In you the quintessence of darkness,
Kilograms of heavenly foam.
In you all the oxygen of the universe.
The moon penetrates beneath the skin and deeper, into the veins, almost like you,
The boy of the black delusion,
A boy of the northern lights,
A boy of bloody purity,
Passing through the glass fragments barefoot.
Try forty was not successful.
Again I could not describe you whole.