Лес да поляны, безлюдье кругом.
Вьюга и плачет, и стонет;
чуется, будто во мраке ночном,
злая, кого-то хоронит.
Глядь, так и есть! В темноте мужика
смерть обнимает, ласкает;
с пьяненьким пляшет вдвоем трепака,
на ухо песнь напевает:
«Ох, мужичок, старичок убогой,
пьян напился, поплелся дорогой;
а метель-то, ведьма, поднялась, взыграла,
с поля в лес дремучий невзначай загнала.
Горем, тоской да нуждой томимый,
ляг, прикорни да усни, родимый!
Я тебя, голубчик мой, снежком согрею,
вкруг тебя великую игру затею.
Взбей-ка постель, ты метель, лебедка!
Гей, начинай, запевай, погодка!
Сказку да такую, чтоб всю ночь тянулась,
чтоб пьянчуге крепко под нее заснулось.
Ой вы, леса, небеса да тучи,
темь, ветерок да снежок летучий,
свейтесь пеленою, снежной пуховою;
ею, как младенца, старичка прикрою.
Спи, мой дружок, мужичок счастливый,
лето пришло, расцвело! Над нивой
солнышко смеется да серпы гуляют;
песенка несется, голубки летают…»
Yes forest glade, empty around.
The blizzard and cries, and groans;
feels like in the darkness of the night
angry, buries someone.
Look, it is! In the dark man
death embraces, caresses;
together with a drunkard trepak,
in the ear the song sings:
"Oh, little man, old man miserable,
drunk drunk, trudged along;
and the blizzard, the witch, rose, leaped,
From the field into the forest, accidentally drove the dense.
Grief, longing and wanting need,
lie down, lie to sleep, darling!
I will warm you, my dear, with a snowball,
around you a great game venture.
Whip up the bed, you are a snowstorm, winch!
Gay, start, sing, the weather!
A fairy tale yes such that all night stretched,
so drunk hard under her sleep.
Oh you, woods, heavens and clouds,
darkness, breeze and snow flying,
Wind shroud, snow downy;
I will cover it as an infant.
Sleep, my friend, happy little man,
summer has come, bloomed! Above the cornfield
the sun is laughing and the sickles are walking;
the song rushes, the doves fly ... "