Текст песни Михаил Щербаков - Paris encore
Просмотров
85
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Михаил Щербаков - Paris encore, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
PARIS ENCORE
Потом, не завтра, нет. Зимой, зимой, не раньше.
Прозрев и устремив к былому взгляд и разум,
в былом найдёшь ты ад. Конечно, ад. Не рай же.
Глубин тщеты коснёшься ты и разумом и глазом.
Но тем верней метнёшься к ней, в ущерб всему и разом.
Начнёшь, забыв комфорт, разъяв капкан престижа,
блуждать среди теней во временах богемных.
В дымах и облаках, на чердаках Парижа,
в чумных пирах, в иных мирах - подлунных и подземных.
И вместе с тем - меж серых стен, больничных и тюремных.
Уйдёшь, уйдёшь к теням, в аррондисман вчерашний,
к дверям, что всё скрипят (никто никак не смажет).
Они не на замке, за ними зверь домашний.
Качнётся дверь, очнётся зверь, но ничего не скажет.
Хвостом вильнёт, потом зевнёт. И спать опять заляжет.
Входи, однако знай: нельзя войти в те воды,
в каких уже тонул. Река течёт исправно.
Темна страна теней. Оттуда жди невзгоды.
Оттуда звук - уже испуг, а если знак - подавно.
А если блик - то лишь на миг, неясно и неявно.
Сверкнёт былой хрусталь, и звон его хвалёный
на миг вернёт тебе пиры, костры, гаремы.
Камзол блеснёт златой... мелькнёт берет зелёный...
И - снова тьма. Зима, зима. И никакой богемы.
Вот и ответ. Её ведь нет. И значит, нет проблемы.
А в том, что пуст архив и каталог бессвязен,
Париж не виноват. Уж он давно не рядом.
Давно не помнишь ты, как он спесив и грязен.
Но помнишь ты - мосты, мосты... В саду фонтан с каскадом.
И постамент... и монумент, воздевший длань над садом.
Пред ним, облюбовав одну из трёх ступенек,
стоят седой старик и мальчик-воробейчик.
Слепых не щуря глаз, поют они для денег.
У старика гармоника, у мальчика бубенчик.
Пять первых нот - и вот он, вот - мотивчик тот... рефренчик.
А ты уже не слеп. Уже ты сам из тех, кто платит.
Скучай хоть вечер весь в бистро, один среди стекла и пробок.
Анкор, опять анкор. Третий стакан... шестой, седьмой, восьмой... хватит.
Не хочет твой близнец былой ни устриц, ни похлёбок.
(Он - тень в толпе, но с ним тебе всё так и жить бок о бок.)
...Гарсон возник из тьмы. Принёс ещё спиртного.
Спросил, подать ли счёт. И отошёл, не понят.
А те слепые два - то замолчат, то снова:
«la boheme... la boheme...» А дальше слов не помнят.
2004
Потом, не завтра, нет. Зимой, зимой, не раньше.
Прозрев и устремив к былому взгляд и разум,
в былом найдёшь ты ад. Конечно, ад. Не рай же.
Глубин тщеты коснёшься ты и разумом и глазом.
Но тем верней метнёшься к ней, в ущерб всему и разом.
Начнёшь, забыв комфорт, разъяв капкан престижа,
блуждать среди теней во временах богемных.
В дымах и облаках, на чердаках Парижа,
в чумных пирах, в иных мирах - подлунных и подземных.
И вместе с тем - меж серых стен, больничных и тюремных.
Уйдёшь, уйдёшь к теням, в аррондисман вчерашний,
к дверям, что всё скрипят (никто никак не смажет).
Они не на замке, за ними зверь домашний.
Качнётся дверь, очнётся зверь, но ничего не скажет.
Хвостом вильнёт, потом зевнёт. И спать опять заляжет.
Входи, однако знай: нельзя войти в те воды,
в каких уже тонул. Река течёт исправно.
Темна страна теней. Оттуда жди невзгоды.
Оттуда звук - уже испуг, а если знак - подавно.
А если блик - то лишь на миг, неясно и неявно.
Сверкнёт былой хрусталь, и звон его хвалёный
на миг вернёт тебе пиры, костры, гаремы.
Камзол блеснёт златой... мелькнёт берет зелёный...
И - снова тьма. Зима, зима. И никакой богемы.
Вот и ответ. Её ведь нет. И значит, нет проблемы.
А в том, что пуст архив и каталог бессвязен,
Париж не виноват. Уж он давно не рядом.
Давно не помнишь ты, как он спесив и грязен.
Но помнишь ты - мосты, мосты... В саду фонтан с каскадом.
И постамент... и монумент, воздевший длань над садом.
Пред ним, облюбовав одну из трёх ступенек,
стоят седой старик и мальчик-воробейчик.
Слепых не щуря глаз, поют они для денег.
У старика гармоника, у мальчика бубенчик.
Пять первых нот - и вот он, вот - мотивчик тот... рефренчик.
А ты уже не слеп. Уже ты сам из тех, кто платит.
Скучай хоть вечер весь в бистро, один среди стекла и пробок.
Анкор, опять анкор. Третий стакан... шестой, седьмой, восьмой... хватит.
Не хочет твой близнец былой ни устриц, ни похлёбок.
(Он - тень в толпе, но с ним тебе всё так и жить бок о бок.)
...Гарсон возник из тьмы. Принёс ещё спиртного.
Спросил, подать ли счёт. И отошёл, не понят.
А те слепые два - то замолчат, то снова:
«la boheme... la boheme...» А дальше слов не помнят.
2004
PARIS ENCORE
Then, not tomorrow, no. In the winter, in the winter, not earlier.
Having seen and directing to former glance and reason,
in the past you find hell. Of course, hell. Not a paradise.
You touch the depths of vanity with your mind and your eye.
But the more you rush to her, to the detriment of everything at once.
You start, forgetting comfort, driving away the trap of prestige,
wander among the shadows in the bohemian times.
In the smoke and clouds, in the attics of Paris,
in plague feasts, in other worlds - sublunary and underground.
And at the same time - between the gray walls, hospital and prison.
You will leave, you will go to the shadows, to yesterday's arrondisman,
to the door, that all creak (no one smears).
They are not on the castle, behind them is a domestic beast.
The door will rock, the beast wakes up, but will say nothing.
Swing tail, then yawn. And sleep again lie down.
Come in, but know: you cannot enter into those waters
in which already drowned. The river flows regularly.
Dark country shadows. From there expect adversity.
From there the sound is already frightened, and if the sign is even more so.
And if the highlight is only for a moment, it is unclear and implicit.
The former crystal sparkles, and its ringing is praised.
for a moment he will give you back feasts, fires, harems.
Camisole glitter with gold ... glimmering takes green ...
And - again darkness. Winter, winter. And no bohemia.
Here is the answer. She's not. And that means no problem.
And the fact that the archive is empty and the directory is not connected,
Paris is not to blame. He hasn't been around for a long time.
For a long time you do not remember how he is arrogant and dirty.
But you remember - bridges, bridges ... In the garden there is a fountain with a cascade.
And the pedestal ... and the monument, raised a hand over the garden.
Before him, having chosen one of the three steps,
are a gray-haired old man and a sparrow boy.
Blind people do not squint for money.
The old man has a harmonica, the boy has a bell.
The first five notes - and here it is, this is the motive of that ... refrain.
And you are no longer blind. Already you are one of those who pay.
At least miss the evening all in the bistro, alone among the glass and traffic jams.
Anchor, again anchor. The third glass ... sixth, seventh, eighth ... enough.
Your twin does not want to be neither oysters nor chokes.
(He is a shadow in the crowd, but with him you will live side by side.)
... Garson arose from darkness. Brought more alcohol.
Asked whether to file an invoice. And walked away, not understood.
And those two blind - then shut up, then again:
"La boheme ... la boheme ..." And then I don’t remember the words.
2004
Then, not tomorrow, no. In the winter, in the winter, not earlier.
Having seen and directing to former glance and reason,
in the past you find hell. Of course, hell. Not a paradise.
You touch the depths of vanity with your mind and your eye.
But the more you rush to her, to the detriment of everything at once.
You start, forgetting comfort, driving away the trap of prestige,
wander among the shadows in the bohemian times.
In the smoke and clouds, in the attics of Paris,
in plague feasts, in other worlds - sublunary and underground.
And at the same time - between the gray walls, hospital and prison.
You will leave, you will go to the shadows, to yesterday's arrondisman,
to the door, that all creak (no one smears).
They are not on the castle, behind them is a domestic beast.
The door will rock, the beast wakes up, but will say nothing.
Swing tail, then yawn. And sleep again lie down.
Come in, but know: you cannot enter into those waters
in which already drowned. The river flows regularly.
Dark country shadows. From there expect adversity.
From there the sound is already frightened, and if the sign is even more so.
And if the highlight is only for a moment, it is unclear and implicit.
The former crystal sparkles, and its ringing is praised.
for a moment he will give you back feasts, fires, harems.
Camisole glitter with gold ... glimmering takes green ...
And - again darkness. Winter, winter. And no bohemia.
Here is the answer. She's not. And that means no problem.
And the fact that the archive is empty and the directory is not connected,
Paris is not to blame. He hasn't been around for a long time.
For a long time you do not remember how he is arrogant and dirty.
But you remember - bridges, bridges ... In the garden there is a fountain with a cascade.
And the pedestal ... and the monument, raised a hand over the garden.
Before him, having chosen one of the three steps,
are a gray-haired old man and a sparrow boy.
Blind people do not squint for money.
The old man has a harmonica, the boy has a bell.
The first five notes - and here it is, this is the motive of that ... refrain.
And you are no longer blind. Already you are one of those who pay.
At least miss the evening all in the bistro, alone among the glass and traffic jams.
Anchor, again anchor. The third glass ... sixth, seventh, eighth ... enough.
Your twin does not want to be neither oysters nor chokes.
(He is a shadow in the crowd, but with him you will live side by side.)
... Garson arose from darkness. Brought more alcohol.
Asked whether to file an invoice. And walked away, not understood.
And those two blind - then shut up, then again:
"La boheme ... la boheme ..." And then I don’t remember the words.
2004