Текст песни Михаил Щербаков - Неужели Свершилось
Просмотров
350
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Михаил Щербаков - Неужели Свершилось, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Неужели свершилось? Вместо пятен возникли черты.
Всё, что зря копошилось, отрешилось от всякой тщеты.
Что ворочалось втуне, поразительно как расцвело.
Ведь ещё накануне совсем не могло.
А сегодня свершилось — бытие обрело колею
и тщета сокрушилась под своею же тяжестию.
И не верится даже, как подумаешь — только же что,
ну, буквально вчера же всё было не то.
А ведь было печально и вчера, и неделю назад.
Не везло капитально, несмотря на размах и азарт.
Уж какие, казалось, карты-козыри шли в переброс,
но игра не вязалась и проигрыш рос.
По колено в сумбуре то Минфин буксовал, то Минздрав,
в оборонной структуре не умели запомнить устав,
а структура надзора, подшивая к доносу донос,
от стыда и позора терялась до слёз.
Через дыры в кордоне утекал образованный слой,
через дыры в озоне атмосфера сочилась долой,
через дыры в законе плутовство умножалось везде,
потому что ничто не держалось в узде.
Населенье дичало, культтовары пылились лежмя,
никого не прельщала поутру по морозцу лыжня,
никому на закате не хотелось к реке с камышом,
не рыдалось во МХАТе, не млелось в Большом.
У танцовщика танцы вытанцовывались не вполне,
у рифмовщика стансы зарифмовывались тоже не,
виртуозу кларнета без отрады дуделось в дуду,
потому что не это имелось в виду.
Кружевные строенья заслоняла панельная муть,
с колеса обозренья прямо не на что было взглянуть,
а когда и случалось приманить пассажиров с детьми,
колесо не включалось, хоть до ночи жми.
А сегодня включилось, неподвижное всё завелось
и всему научилось, и вовсю этим всем занялось,
буксовать перестало, ощутило подспудный ресурс
и само угадало спасительный курс.
Разогнулся гвардеец, приосанился доктор наук,
просиял земледелец и налёг по-хозяйски на плуг,
подскочил архитектор — и бегом рисовать капитель,
обозначился вектор, наметилась цель.
Отыгрался картёжник, залаталась лазурная высь,
богослов и безбожник у костра над рекой обнялись,
а карающий орган, уловив надлежащий сигнал,
отвечает с восторгом, что так он и знал.
Снова стансы и танцы украшают собою дворы,
где на лавочках старцы не сварливы при том, что мудры.
А в потёмках подвальных молодняк не плюёт, не галдит,
потому что в читальных он залах сидит.
Всё послушалось правил, полюбило равняться во фрунт.
По звонку повар Павел кипятит в чугуне сухофрукт.
По гудку повар Пётр в макароны кладёт маргарин.
На кордонах досмотр, в Большом — "Лоэнгрин".
И, оставшись без места, одиноко скулит и снуёт
выражатель протеста, беспокойный поборник свобод.
Больше не с кем бороться, не в долгу он теперь ни в каком,
а ему всё неймётся побыть должником.
Он казнится, томится, уверяет, что честь на кону,
и долги он стремится возвратить неизвестно кому.
Делом, раз уж не данью, заплатить, попотеть для людей.
Да иди же ты в баню, плати и потей.
В банях нынче опрятно, там приватно займутся тобой.
Там как раз не бесплатно и напитки, и сервис любой.
Там к очищенной водке ты в нагрузку получишь массаж,
и кредитка красотке уйдёт за корсаж.
Может хоть под парами усомнишься в апломбе былом.
Ты искал за горами, а успех невзначай за углом.
И найти очень просто, даже если к Москве не привык:
до Кузнецкого моста, а там напрямик.
Поздравляю, свершилось, и об этом повсюду и сплошь,
проявляя решимость, извещаю господ и госпож.
Пусть они по цепочке остальным сообщат господам.
Прилагаю цветочки, курю фимиам, припадаю к стопам.
Всё, что зря копошилось, отрешилось от всякой тщеты.
Что ворочалось втуне, поразительно как расцвело.
Ведь ещё накануне совсем не могло.
А сегодня свершилось — бытие обрело колею
и тщета сокрушилась под своею же тяжестию.
И не верится даже, как подумаешь — только же что,
ну, буквально вчера же всё было не то.
А ведь было печально и вчера, и неделю назад.
Не везло капитально, несмотря на размах и азарт.
Уж какие, казалось, карты-козыри шли в переброс,
но игра не вязалась и проигрыш рос.
По колено в сумбуре то Минфин буксовал, то Минздрав,
в оборонной структуре не умели запомнить устав,
а структура надзора, подшивая к доносу донос,
от стыда и позора терялась до слёз.
Через дыры в кордоне утекал образованный слой,
через дыры в озоне атмосфера сочилась долой,
через дыры в законе плутовство умножалось везде,
потому что ничто не держалось в узде.
Населенье дичало, культтовары пылились лежмя,
никого не прельщала поутру по морозцу лыжня,
никому на закате не хотелось к реке с камышом,
не рыдалось во МХАТе, не млелось в Большом.
У танцовщика танцы вытанцовывались не вполне,
у рифмовщика стансы зарифмовывались тоже не,
виртуозу кларнета без отрады дуделось в дуду,
потому что не это имелось в виду.
Кружевные строенья заслоняла панельная муть,
с колеса обозренья прямо не на что было взглянуть,
а когда и случалось приманить пассажиров с детьми,
колесо не включалось, хоть до ночи жми.
А сегодня включилось, неподвижное всё завелось
и всему научилось, и вовсю этим всем занялось,
буксовать перестало, ощутило подспудный ресурс
и само угадало спасительный курс.
Разогнулся гвардеец, приосанился доктор наук,
просиял земледелец и налёг по-хозяйски на плуг,
подскочил архитектор — и бегом рисовать капитель,
обозначился вектор, наметилась цель.
Отыгрался картёжник, залаталась лазурная высь,
богослов и безбожник у костра над рекой обнялись,
а карающий орган, уловив надлежащий сигнал,
отвечает с восторгом, что так он и знал.
Снова стансы и танцы украшают собою дворы,
где на лавочках старцы не сварливы при том, что мудры.
А в потёмках подвальных молодняк не плюёт, не галдит,
потому что в читальных он залах сидит.
Всё послушалось правил, полюбило равняться во фрунт.
По звонку повар Павел кипятит в чугуне сухофрукт.
По гудку повар Пётр в макароны кладёт маргарин.
На кордонах досмотр, в Большом — "Лоэнгрин".
И, оставшись без места, одиноко скулит и снуёт
выражатель протеста, беспокойный поборник свобод.
Больше не с кем бороться, не в долгу он теперь ни в каком,
а ему всё неймётся побыть должником.
Он казнится, томится, уверяет, что честь на кону,
и долги он стремится возвратить неизвестно кому.
Делом, раз уж не данью, заплатить, попотеть для людей.
Да иди же ты в баню, плати и потей.
В банях нынче опрятно, там приватно займутся тобой.
Там как раз не бесплатно и напитки, и сервис любой.
Там к очищенной водке ты в нагрузку получишь массаж,
и кредитка красотке уйдёт за корсаж.
Может хоть под парами усомнишься в апломбе былом.
Ты искал за горами, а успех невзначай за углом.
И найти очень просто, даже если к Москве не привык:
до Кузнецкого моста, а там напрямик.
Поздравляю, свершилось, и об этом повсюду и сплошь,
проявляя решимость, извещаю господ и госпож.
Пусть они по цепочке остальным сообщат господам.
Прилагаю цветочки, курю фимиам, припадаю к стопам.
Has it really happened? Instead of spots appeared features.
All that has been in vain has turned away from all vanity.
What turned in vain, it is amazing how it bloomed.
After all, even the day before it could not.
And today it happened - being gained a rut
and vanity was crushed under its own weight.
And it’s hard to believe how you think - just what
Well, just yesterday, it was all wrong.
But it was sad yesterday and a week ago.
No luck thorough, despite the scope and excitement.
What cards, it seemed, trump cards were going over;
but the game did not fit and the loss grew.
Knee-deep in confusion, the Ministry of Finance skidded, then the Ministry of Health,
in the defense structure did not know how to remember the charter,
and the supervision structure, filing a denunciation to the denunciation,
from shame and disgrace lost to tears.
Through the holes in the cordon flowed formed layer
through holes in ozone, the atmosphere oozed out
through holes in the law, trickery multiplied everywhere,
because nothing was in check.
The population is wild, the artisans were gathering dust,
in the morning frost did not deceive anyone in the morning
at sunset nobody wanted to have a river with reeds,
I didn’t cry in the Moscow Art Theater; it wasn’t in the Bolshoi.
The dancer didn’t dance completely,
at the rhymman, the stanzas also rhymed,
the virtuoso of the clarinet wondered into the tune,
because that's not what was meant.
Lacy structures obscured the panel dregs,
from the review wheel there was nothing to look at
and when it happened to lure passengers with children,
the wheel did not turn on, at least until the night press.
And today turned on, motionless everything started
and I have learned everything, and with all my might, this has been done,
to slip has ceased, the latent resource has felt
and self guessed saving course.
Guardsman straightened up
He brightened the farmer and laid down on the plow,
the architect jumped - and at a run to draw a capital,
the vector was designated, the purpose was outlined.
The gambler has won back, the azure height has been patched,
the theologian and godless at the fire above the river embraced,
and the punishing body, having caught the proper signal,
replies with delight that he knew that way.
Again stanzas and dances adorn the yards,
where on the benches the elders are not ill-tempered despite the fact that they are wise.
And in the darkness of the basement the youngsters do not spit, do not gibber,
because in the reading rooms he sits.
Everything obeyed the rules, fell in love with being equal in Frunta.
On the call, the cook Pavel boils dried fruit in the iron.
On hooters, cook Peter puts pasta in margarine.
On the cordon inspection, in the Big - & quot; Lohengrin & quot ;.
And, being left without a place, he whimpers and whines lonely
protest, restless champion of liberty.
There is no one else to fight, he is not in any debt now,
and he still wants to be a debtor.
He is executed, languishing, assures that honor is at stake,
and he seeks to return debts to someone unknown.
Deal, since not a tribute, to pay, to sweat for people.
Yes, you go to the bath, pay and sweat.
In the baths now tidy, there will privately take you.
There just is not free and drinks, and any service.
There to the purified vodka you will receive a massage,
and credit card beauty go for a corsage.
Maybe even under couples you doubt aplomb of the past.
You were looking around the corner, and success was just around the corner.
And it’s very easy to find, even if I’m not used to Moscow:
until Kuznetsky bridge, and there straight.
Congratulations, it happened, and this is all over the place,
With determination, I inform gentlemen and mrs.
Let them chain the rest to the masters.
I enclose flowers, I smoke incense, I fall to my feet.
All that has been in vain has turned away from all vanity.
What turned in vain, it is amazing how it bloomed.
After all, even the day before it could not.
And today it happened - being gained a rut
and vanity was crushed under its own weight.
And it’s hard to believe how you think - just what
Well, just yesterday, it was all wrong.
But it was sad yesterday and a week ago.
No luck thorough, despite the scope and excitement.
What cards, it seemed, trump cards were going over;
but the game did not fit and the loss grew.
Knee-deep in confusion, the Ministry of Finance skidded, then the Ministry of Health,
in the defense structure did not know how to remember the charter,
and the supervision structure, filing a denunciation to the denunciation,
from shame and disgrace lost to tears.
Through the holes in the cordon flowed formed layer
through holes in ozone, the atmosphere oozed out
through holes in the law, trickery multiplied everywhere,
because nothing was in check.
The population is wild, the artisans were gathering dust,
in the morning frost did not deceive anyone in the morning
at sunset nobody wanted to have a river with reeds,
I didn’t cry in the Moscow Art Theater; it wasn’t in the Bolshoi.
The dancer didn’t dance completely,
at the rhymman, the stanzas also rhymed,
the virtuoso of the clarinet wondered into the tune,
because that's not what was meant.
Lacy structures obscured the panel dregs,
from the review wheel there was nothing to look at
and when it happened to lure passengers with children,
the wheel did not turn on, at least until the night press.
And today turned on, motionless everything started
and I have learned everything, and with all my might, this has been done,
to slip has ceased, the latent resource has felt
and self guessed saving course.
Guardsman straightened up
He brightened the farmer and laid down on the plow,
the architect jumped - and at a run to draw a capital,
the vector was designated, the purpose was outlined.
The gambler has won back, the azure height has been patched,
the theologian and godless at the fire above the river embraced,
and the punishing body, having caught the proper signal,
replies with delight that he knew that way.
Again stanzas and dances adorn the yards,
where on the benches the elders are not ill-tempered despite the fact that they are wise.
And in the darkness of the basement the youngsters do not spit, do not gibber,
because in the reading rooms he sits.
Everything obeyed the rules, fell in love with being equal in Frunta.
On the call, the cook Pavel boils dried fruit in the iron.
On hooters, cook Peter puts pasta in margarine.
On the cordon inspection, in the Big - & quot; Lohengrin & quot ;.
And, being left without a place, he whimpers and whines lonely
protest, restless champion of liberty.
There is no one else to fight, he is not in any debt now,
and he still wants to be a debtor.
He is executed, languishing, assures that honor is at stake,
and he seeks to return debts to someone unknown.
Deal, since not a tribute, to pay, to sweat for people.
Yes, you go to the bath, pay and sweat.
In the baths now tidy, there will privately take you.
There just is not free and drinks, and any service.
There to the purified vodka you will receive a massage,
and credit card beauty go for a corsage.
Maybe even under couples you doubt aplomb of the past.
You were looking around the corner, and success was just around the corner.
And it’s very easy to find, even if I’m not used to Moscow:
until Kuznetsky bridge, and there straight.
Congratulations, it happened, and this is all over the place,
With determination, I inform gentlemen and mrs.
Let them chain the rest to the masters.
I enclose flowers, I smoke incense, I fall to my feet.