Жил на Лихоборах Гоп со смыком,
славился своим огромным приком.
Девки, жёны и бабули –
все, кто хочет, чтоб им вдули,
бегали на флэт к нему за втыком.
Как-то на трамвайной остановке
встретил он Тамарку с Рычаговки.
Как увидел он Тамарку –
все приличия насмарку:
лопнула зипуха на морковке.
Плакались мужья ментам поганым:
"Чтоб не ставил больше он рога нам,
пусть он, гад, свою редиску
сдаст в райкоме под расписку
вместе с партбилетом и наганом".
Как-то раз пошёл он в понедельник
покупать штаны себе и тельник.
Сунул сдуру кобелина
две ноги в одну штанину,
а в другую – свой большой затейник.
Замерло всё Коптево, когда он,
впав на перекрестке в страшный даун,
размечтался о высоком
и своим могучим коком
перекрыл движенье, как шлагбаум.
Помнится, на речку Лихоборку
со шпаной пошёл он на разборку.
Показал свою стволину,
да не всю, а половину –
и шпана сейчас же руки в горку.
Жил на Лихоборах Гоп со смыком,
славился своим огромным приком.
Он гулял по Лихоборам
со своим большим прибором,
весел духом, но печален ликом.
Lived on Likhobory Gop with a bow,
famous for its huge prikom.
Girls, wives and grannies -
everyone who wants to be blown
ran to flat to him for a plug.
Somehow at a tram stop
he met Tamarka from Leverage.
As he saw Tamarka -
all decency down the drain:
zipuha burst on a carrot.
Husbands cried to the filthy cops:
"So that he does not put more horns on us,
let him, bastard, his radishes
will hand over in the district committee on receipt
together with a party card and a revolver. "
Once he went on Monday
buy pants for yourself and a vest.
Stuck a foolish dog
two legs in one leg,
and in the other - his big entertainer.
Everything froze Koptevo when he
falling into a terrible down at the crossroads,
dreamed of high
and with your mighty cook
blocked the traffic like a barrier.
I remember, to the Likhoborka river
with the punks he went to disassemble.
Showed his trunk
yes, not all, but half -
and the punks immediately up the hill.
Lived on Likhobory Gop with a bow,
famous for its huge prikom.
He walked around Likhobory
with its big device,
cheerful in spirit, but sad in face.