Размытый путь и вдоль - кривые тополя.
Я слушал неба звук - была пора отлёта.
И вот я встал и тихо вышел за ворота,
Туда, где простирались желтые поля.
И вдаль пошел... А издали тоскливо пел
Гудок совсем чужой земли, гудок разлуки.
Но, глядя вдаль и в эти вслушиваясь звуки,
Я ни о чем еще тогда не сожалел...
Была суровой пристань в этот поздний час.
В промозглой мгле, искрясь, горели папиросы,
И тяжко трап стонал, и хмурые матросы
Из тьмы устало поторапливали нас.
И вдруг такой тоской повеяло с полей!
Тоской любви, тоской былых свиданий кратких...
Я уплывал все дальше, дальше - без оглядки
На мглистый берег глупой юности своей.
Размытый путь и вдоль - кривые тополя.
Я слышал неба звук - была пора отлета.
И вот я встал и тихо вышел за ворота,
Туда, где простирались желтые поля.
Blurred path and along - curves of poplar.
I listened to the sound of the sky - it was time to fly.
And so I got up and quietly went out of the gate,
There, where the yellow fields stretched.
And he went off into the distance ... And from a distance he sang sadly
Hooter completely alien land, the horn of separation.
But looking into the distance and listening to these sounds,
I did not regret anything else then ...
There was a harsh wharf at this late hour.
In the dank gloom, sparkling, burned cigarettes,
And heavy gang moaning, and gloomy sailors
Out of the dark weary hurried us.
And suddenly such a longing came from the fields!
Longing love, longing former meetings of short ...
I swam further and further, without thinking
On the hazy shore of his foolish youth.
Blurred path and along - curves of poplar.
I heard the sky sound - it was time to fly away.
And so I got up and quietly went out of the gate,
There, where the yellow fields stretched.