У того ли косогора, у того ль ручья,
у того ли перелеска, у того ль пруда –
там жила-была соседка неизвестно чья,
не расскажешь для чего и не поймёшь когда.
Кривобокая избушка, крыша – решето.
На окошке две гераньки, за окошком – мрак.
А ночами приходил к ней неизвестно кто
и они друг с другом спали непонятно как.
И была у них любовь – ну, не разлей-вода,
но однажды ради грамотных сюжетных схем
он собрался и уехал – не сказал куда,
непонятно за каким и неизвестно с кем.
С той поры, присев к окошку зимним вечерком,
знай твердит она геранькам о своей беде:
"Я грущу здесь, как зегзица, не поймёшь о ком,
а его, засранца, носит неизвестно где!"
Облетает позолота рукотворных драм,
осыпается листва нерукотворных лет,
ходит жалость-замарашка по чужим дворам,
да двурушница насмешка ковыляет вслед.
Does that slope, that either stream
whether that copse, or that pond
there lived a neighbor there whose unknown
you will not tell for what and you will not understand when.
The crooked hut, the roof is a sieve.
On the window are two geraniums, behind the window is darkness.
And at night, it was unknown who came to her
and they slept with each other as it is not clear.
And they had love - well, do not spill water
but once for the sake of competent plot schemes
he packed up and left - didn’t say where
it is not clear for what and it is not known with whom.
Since then, crouching to the window in the winter evening,
know she tells geraniums about her trouble:
"I'm sad here, like a zagzitsa, you won't understand who
and he, an asshole, wears it unknown where & # 33; & quot;
Circling gilding man-made dramas,
the foliage of not made hands is showered,
walks pity-mamarashka on foreign yards,
Yes, double-taunted mocking waddles after.