Глотая рвотный порошок в ожидании поезда, который увезет как всегда не в ту сторону, я так и не познал как унимается дрожь в ногах. Придется подождать, пока я надышусь свободой, высохнут слова и не будет шанса все вернуть назад. Разве этой жизни нет конца? Я не смогу поднять глаза от чужой постели.
Прокрустово ложе не жмет. Обезьянничанье простыней так манит, так манит... Частичкой себя на воротах в лагерь пишу: ноги сломали – надо идти, дают спичку – надо гореть! Поджигать чтоб не сдохнуть от холода. Надо гореть, если есть чем занять это пламя. Надо гореть – крутиться, пока не остановится диск
Swallowing the vomiting powder in anticipation of the train, which would take away, as always, in the wrong direction, I still did not know how the trembling in the legs subsided. We'll have to wait until I breathe freedom, the words will dry out and there will be no chance to put everything back. Is there no end to this life? I can’t raise my eyes from someone else’s bed.
Procrustean bed does not press. Monkey sheet beckons so beckons, so beckons ... I write a piece of myself at the gate to the camp: my legs are broken - I have to go, they give a match - I have to burn! Set fire so as not to die from the cold. It is necessary to burn, if there is something to occupy this flame. You have to burn - spin until the disk stops