Текст песни Константин Фролов - Тарханкут
Просмотров
42
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Константин Фролов - Тарханкут, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Сквозь туманную мглу в небе звезд отрешённое шествие.
Двое нас у костра, и порядком ещё до зари.
В осторожных глазах затаилось вселенское бедствие.
Не молчи, старина, я прошу – говори, говори.
Но слова ни к чему – намолчался приятель мой досыта
За тринадцать таёжных, кроваво-мозолистых лет,
И глухой его голос звучать у огня будет досветла,
И ни он, и ни я не заметим, что близок рассвет.
Родина, я твой сын непутёвый,
Твой листок тополёвый,
Унесённый ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Ах, хорош чифирок! Этот тип его делает мастерски.
И от этого он, как мне кажется, чуточку горд.
Он надрывно поёт, но почти не бранится «по матери»,
Зажимая семь струн в грубоватый, нестройный аккорд,
Как поехала наискосок его жизнь канительная,
Полоснула по сердцу наотмашь смертельным огнём:
Два побега, восстанье в СИЗО и статья подрасстрельная,
И рожденье на свет после слов «приговор отменён».
Я не знаю, на что он молился в острожном безверии,
Горький путь освещала бродяге какая звезда,
Но на всех пересылках бескрайней Российской империи
Не встречал он и тени Христа, – вот какая беда!
Приходилось ему быть судьёй, и истцом, и ответчиком,
И уметь расщеплять одну спичку на восемь частей,
И лелеять в потёмках души чистый свет человечности,
Хоть, казалось, – душа омертвела до мозга костей.
Я глядел на него в ярких бликах горящего хвороста.
Я ловил его мысли, смятенье в душе затая:
Предо мною сидела судьба миллионов без возраста.
Но по странной случайности – эта судьба не моя.
Наш костёр догорал непроглядною крымскою ночкою.
Звёзды спрятал туман. Лишь Антарес блестел впереди.
Тот ночной разговор в моё сердце вонзился заточкою.
И саднит до сих пор. И не вырвать его из груди.
Родина, я твой сын непутёвый,
Ручеёк родниковый
Под степными ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Двое нас у костра, и порядком ещё до зари.
В осторожных глазах затаилось вселенское бедствие.
Не молчи, старина, я прошу – говори, говори.
Но слова ни к чему – намолчался приятель мой досыта
За тринадцать таёжных, кроваво-мозолистых лет,
И глухой его голос звучать у огня будет досветла,
И ни он, и ни я не заметим, что близок рассвет.
Родина, я твой сын непутёвый,
Твой листок тополёвый,
Унесённый ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Ах, хорош чифирок! Этот тип его делает мастерски.
И от этого он, как мне кажется, чуточку горд.
Он надрывно поёт, но почти не бранится «по матери»,
Зажимая семь струн в грубоватый, нестройный аккорд,
Как поехала наискосок его жизнь канительная,
Полоснула по сердцу наотмашь смертельным огнём:
Два побега, восстанье в СИЗО и статья подрасстрельная,
И рожденье на свет после слов «приговор отменён».
Я не знаю, на что он молился в острожном безверии,
Горький путь освещала бродяге какая звезда,
Но на всех пересылках бескрайней Российской империи
Не встречал он и тени Христа, – вот какая беда!
Приходилось ему быть судьёй, и истцом, и ответчиком,
И уметь расщеплять одну спичку на восемь частей,
И лелеять в потёмках души чистый свет человечности,
Хоть, казалось, – душа омертвела до мозга костей.
Я глядел на него в ярких бликах горящего хвороста.
Я ловил его мысли, смятенье в душе затая:
Предо мною сидела судьба миллионов без возраста.
Но по странной случайности – эта судьба не моя.
Наш костёр догорал непроглядною крымскою ночкою.
Звёзды спрятал туман. Лишь Антарес блестел впереди.
Тот ночной разговор в моё сердце вонзился заточкою.
И саднит до сих пор. И не вырвать его из груди.
Родина, я твой сын непутёвый,
Ручеёк родниковый
Под степными ветрами.
Родина! Ни молиться, ни драться!
Помоги мне подняться,
Забинтуй мои раны.
Родина, в этом море безбрежном
Стань последней надеждой,
Мимо бурь пронеси!
Сохрани и спаси!
Through a foggy mist in the sky of the stars, a detached procession.
Two of us by the fire, and order even before dawn.
In cautious eyes, an universe disaster was hidden.
Do not be silent, old man, I ask - speak, speak.
But the widespread of my fellow worried about the words
For thirteen taiga, blood-of-corulent years,
And deaf his voice to sound from the fire will be covered,
And neither he, and I will not note that the dawn is close.
Motherland, I'm your son unpleasant,
Your leaf is popoley,
Gone by winds.
Motherland! Neither pray or fight!
Help me rise
Continue my wounds.
Motherland, this sea is boundless
Become the last hope
Mim by storms carry!
Save and save!
Ah, good chifirika! This type does it workshop.
And from this, he seems to me, a bit of proud.
He sings abruptly, but almost not scolding "Mother",
Clearing seven strings in a rough, non-stroke chord,
How to go the painter of his life cannon
He kicked the heart to the fatal fire:
Two escapes, the rise in the SIZO and the page
And the birth of the word "sentence is canceled."
I do not know what he prayed in an insecurity,
Bitter path covered the tramp what star,
But at all shipping of the endless Russian Empire
He did not meet and the shadows of Christ - that's what trouble!
I had to be a judge, and the plaintiff, and the defendant,
And be able to split one match for eight parts,
And cherish in the dreamers of the soul pure light of humanity,
Although it seemed - the soul was dead to the bone's brain.
I looked at him in bright flares of burning twig.
I caught his thoughts, confused in the soul.
I prevailed the fate of millions without age.
But by a strange chance - this fate is not mine.
Our bonfire was frozen frowning in the Crimean Night.
Stars hid fog. Only Antares glitter ahead.
That night conversation in my heart stuck sharpening.
And sadly so far. And do not snatch it from the chest.
Motherland, I'm your son, unlucky,
Roderek Rodnikovy
Under the steppe winds.
Motherland! Neither prayer nor fight!
Help me up,
Bandage my wounds.
Homeland, in this vast sea
Be the last hope,
By storms take away!
Save and save!
Two of us by the fire, and order even before dawn.
In cautious eyes, an universe disaster was hidden.
Do not be silent, old man, I ask - speak, speak.
But the widespread of my fellow worried about the words
For thirteen taiga, blood-of-corulent years,
And deaf his voice to sound from the fire will be covered,
And neither he, and I will not note that the dawn is close.
Motherland, I'm your son unpleasant,
Your leaf is popoley,
Gone by winds.
Motherland! Neither pray or fight!
Help me rise
Continue my wounds.
Motherland, this sea is boundless
Become the last hope
Mim by storms carry!
Save and save!
Ah, good chifirika! This type does it workshop.
And from this, he seems to me, a bit of proud.
He sings abruptly, but almost not scolding "Mother",
Clearing seven strings in a rough, non-stroke chord,
How to go the painter of his life cannon
He kicked the heart to the fatal fire:
Two escapes, the rise in the SIZO and the page
And the birth of the word "sentence is canceled."
I do not know what he prayed in an insecurity,
Bitter path covered the tramp what star,
But at all shipping of the endless Russian Empire
He did not meet and the shadows of Christ - that's what trouble!
I had to be a judge, and the plaintiff, and the defendant,
And be able to split one match for eight parts,
And cherish in the dreamers of the soul pure light of humanity,
Although it seemed - the soul was dead to the bone's brain.
I looked at him in bright flares of burning twig.
I caught his thoughts, confused in the soul.
I prevailed the fate of millions without age.
But by a strange chance - this fate is not mine.
Our bonfire was frozen frowning in the Crimean Night.
Stars hid fog. Only Antares glitter ahead.
That night conversation in my heart stuck sharpening.
And sadly so far. And do not snatch it from the chest.
Motherland, I'm your son, unlucky,
Roderek Rodnikovy
Under the steppe winds.
Motherland! Neither prayer nor fight!
Help me up,
Bandage my wounds.
Homeland, in this vast sea
Be the last hope,
By storms take away!
Save and save!