Текст песни Александр Розенбаум - На улице Гороховой ажиотаж
Просмотров
240
0 чел. считают текст песни верным
2 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Александр Розенбаум - На улице Гороховой ажиотаж, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
На улице Гороховой ажиотаж:
Урицкий всю ЧК вооружает.
Все потому, что в Питер
в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.
А было это летом, в восемнадцатый год,
Убили Мишку в Питере с нагана.
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с лимана.
Майданщик молдаван и толстая Кармен,
Что первая барыга на Привозе.
Четырнадцать "мокрушников" с собой взял Сэмен -
Горячий был народ на паровозе.
Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки.
С Одессы-мамы, с моря дует вей-ветерок
До самой петроградской пересылки.
Начальник посетил шикарный наш вагон,
Спросил, чудак, навязчиво билеты.
Пришлось ему в Раздельной предложить выйти вон,
Слегка качнув у носа пистолетом.
И всю дорогу, щеки помидором надув,
Шмонали "фараончики" по крышам.
"Шестерок" Сема сбросил под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел.
Там женщина стояла двадцати пяти лет
И слабо отбивалась от кого-то.
Дешевый фраер в кепке мял на ней туалет,
И Сеня чуть прибавил обороты.
"Я вижу Вас на рейде возле женщины, граф,
Стоите Вы, как флагман под парами.
Советую на задний ход врубить телеграф,
Чтоб не было эксцессов между нами."
Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист,
Под стук колес моментом испарился.
Спасенная дрожала, как осиновый лист,
И Сеня с чувством долга удалился.
А в воздухе мелькали две колоды и нож,
Шмат сала, водка, голое колено.
Продул армяшка Хачик в карты свой макинтош,
А Васька Оське два зуба коренных.
И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урков с мясом пирожками.
Сэмен такую речь задвинул, что зажурчал
Наш паровоз горючими слезами.
И, стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла,
Как на берег, красавица Одесса.
Урицкий всю ЧК вооружает.
Все потому, что в Питер
в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.
А было это летом, в восемнадцатый год,
Убили Мишку в Питере с нагана.
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с лимана.
Майданщик молдаван и толстая Кармен,
Что первая барыга на Привозе.
Четырнадцать "мокрушников" с собой взял Сэмен -
Горячий был народ на паровозе.
Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки.
С Одессы-мамы, с моря дует вей-ветерок
До самой петроградской пересылки.
Начальник посетил шикарный наш вагон,
Спросил, чудак, навязчиво билеты.
Пришлось ему в Раздельной предложить выйти вон,
Слегка качнув у носа пистолетом.
И всю дорогу, щеки помидором надув,
Шмонали "фараончики" по крышам.
"Шестерок" Сема сбросил под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел.
Там женщина стояла двадцати пяти лет
И слабо отбивалась от кого-то.
Дешевый фраер в кепке мял на ней туалет,
И Сеня чуть прибавил обороты.
"Я вижу Вас на рейде возле женщины, граф,
Стоите Вы, как флагман под парами.
Советую на задний ход врубить телеграф,
Чтоб не было эксцессов между нами."
Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист,
Под стук колес моментом испарился.
Спасенная дрожала, как осиновый лист,
И Сеня с чувством долга удалился.
А в воздухе мелькали две колоды и нож,
Шмат сала, водка, голое колено.
Продул армяшка Хачик в карты свой макинтош,
А Васька Оське два зуба коренных.
И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урков с мясом пирожками.
Сэмен такую речь задвинул, что зажурчал
Наш паровоз горючими слезами.
И, стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла,
Как на берег, красавица Одесса.
On the street Gorokhovoy hype:
Uritsky is arming the entire Cheka.
All because in Peter
on his touring voyage
From Odessa-mom, urki come.
And it was in the summer of the eighteenth year,
They killed Bear in St. Petersburg with a gun.
At a gathering they decided to avenge him
Guys tanned from the estuary.
Moldovan Maidan and fat Carmen,
What is the first huckster on Privoz.
Fourteen Mokhushniks took Sam with him -
Hot people were on the engine.
Already chuh-chuh pair, the conductor gave a whistle,
Farewell kiss, a glass of vodka.
From Odessa-mother, from the sea a vei-breeze blows
Until the very Petrograd shipment.
The boss visited our chic carriage,
I asked, eccentric, obsessively tickets.
He had to offer to go out in Razdelnaya,
Swinging a pistol slightly at the nose.
And all the way, cheeks blowing tomato,
Shmonali "pharaohs" on the roofs.
"Six" Sema threw downhill on the go
And smoke came out tiredly into the vestibule.
There a woman stood twenty-five years old
And weakly fought off from someone.
A cheap fraer in a cap has crumpled a toilet on it,
And Senya boosted slightly.
"I see you in a raid near a woman, count,
You stand like a flagship under pairs.
I advise you to reverse the telegraph,
So that there are no excesses between us. "
A little sports air, fraer, like an illusionist,
Under the sound of the wheels, the moment evaporated.
Saved trembling like an aspen leaf
And Senya with a sense of duty withdrew.
And in the air flashed two decks and a knife,
Shmat fat, vodka, bare knee.
Armenian Khachik blew his mac into the cards,
And Vaska Oske has two molars.
And on the horizon Tsarskoye Selo Station
Meets lessons with meat pies.
Saman pushed such a speech that he gurgled
Our steam locomotive is burning with tears.
And, gritting her teeth, she descended onto the platform,
As ashore, beautiful Odessa.
Uritsky is arming the entire Cheka.
All because in Peter
on his touring voyage
From Odessa-mom, urki come.
And it was in the summer of the eighteenth year,
They killed Bear in St. Petersburg with a gun.
At a gathering they decided to avenge him
Guys tanned from the estuary.
Moldovan Maidan and fat Carmen,
What is the first huckster on Privoz.
Fourteen Mokhushniks took Sam with him -
Hot people were on the engine.
Already chuh-chuh pair, the conductor gave a whistle,
Farewell kiss, a glass of vodka.
From Odessa-mother, from the sea a vei-breeze blows
Until the very Petrograd shipment.
The boss visited our chic carriage,
I asked, eccentric, obsessively tickets.
He had to offer to go out in Razdelnaya,
Swinging a pistol slightly at the nose.
And all the way, cheeks blowing tomato,
Shmonali "pharaohs" on the roofs.
"Six" Sema threw downhill on the go
And smoke came out tiredly into the vestibule.
There a woman stood twenty-five years old
And weakly fought off from someone.
A cheap fraer in a cap has crumpled a toilet on it,
And Senya boosted slightly.
"I see you in a raid near a woman, count,
You stand like a flagship under pairs.
I advise you to reverse the telegraph,
So that there are no excesses between us. "
A little sports air, fraer, like an illusionist,
Under the sound of the wheels, the moment evaporated.
Saved trembling like an aspen leaf
And Senya with a sense of duty withdrew.
And in the air flashed two decks and a knife,
Shmat fat, vodka, bare knee.
Armenian Khachik blew his mac into the cards,
And Vaska Oske has two molars.
And on the horizon Tsarskoye Selo Station
Meets lessons with meat pies.
Saman pushed such a speech that he gurgled
Our steam locomotive is burning with tears.
And, gritting her teeth, she descended onto the platform,
As ashore, beautiful Odessa.