Никого не будет в доме. Кроме сумерек.
Один зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин. Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев быстрый промельк
моховой, только крыши, снег, и кроме
Крыш и снега никого. Крыш и снега никого.
И опять зачертит иней, и опять
Завертит мной прошлогоднее унынье
И дела зимы иной. И дела зимы иной.
Но внезапно по портьере пробежит сомненья дрожь.
Тишину шагами меря. Тишину шагами меря.
Тишину шагами меря, ты, как будущность войдешь.
Ты появишься из двери в чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют. Из которых хлопья шъют.
No one will be in the house. Except twilight.
One winter day in a through hole
Undisturbed curtains. Undisturbed curtains.
Only white wet clods fast zip
moss, only roofs, snow, and except
Roof and snow are empty. Roof and snow are empty.
And again draw a frost, and again
Will turn me off last year's dejection
And things are different in winter. And things are different in winter.
But suddenly a shiver runs through the curtain.
Silence steps in steps. Silence steps in steps.
You measure the silence with steps, you, as the future will enter.
You will appear from the door in something white, without quirks,
In some way, indeed, from those matters,
Of which flakes are sewed. Of which the flakes are sewn.