Текст песни Ирина Полянская - Снег идёт тихо-тихо
Просмотров
86
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Ирина Полянская - Снег идёт тихо-тихо, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
radiomayak.ru/shows/episode/id/1187396
lib.ru/NEWPROZA/POLYANSKAYA_I/r_sneg_idet_tiho_tiho.txt
Если бы Борис Данилович сам не понял, что с ним происходит, нашлись бы люди, которые дали б ему почувствовать, что отныне он в этом мире чужой, застоявшийся в прихожей гость, которого хозяйка квартиры, напирая на него бюстом, держа в одной руке сверток с пирожками, а другой отпирая дверь, оттесняет в темноту коридора, а хозяин, поджав хвост, подает плащ виноватым, скомканным движением, которое в перспективе, в душе разворачивается в то же решительное отталкивание прочь, в коридор уличных фонарей, под сонный снег, засыпающий гостя, нищего, прохожего с головой, пока он не догадается заснуть. И надо было явить теперь отталкивающему его миру если не последнюю свою гордость, то хотя бы послушание. Не протягивать же к ним руки с мольбой, потому что ничего, кроме горсти снега, не положат. Люди почтительно отступили от него, как бы очищая ему пространство для каких-то последних дел и дум. И он должен был соскользнуть по зимнему пути в полном одиночестве, точно нес в себе позорную тайну, как прокаженный. Они перестали смотреть ему в глаза; даже сосед, с которым целую вечность играли в шахматы, сделался занят.
lib.ru/NEWPROZA/POLYANSKAYA_I/r_sneg_idet_tiho_tiho.txt
Если бы Борис Данилович сам не понял, что с ним происходит, нашлись бы люди, которые дали б ему почувствовать, что отныне он в этом мире чужой, застоявшийся в прихожей гость, которого хозяйка квартиры, напирая на него бюстом, держа в одной руке сверток с пирожками, а другой отпирая дверь, оттесняет в темноту коридора, а хозяин, поджав хвост, подает плащ виноватым, скомканным движением, которое в перспективе, в душе разворачивается в то же решительное отталкивание прочь, в коридор уличных фонарей, под сонный снег, засыпающий гостя, нищего, прохожего с головой, пока он не догадается заснуть. И надо было явить теперь отталкивающему его миру если не последнюю свою гордость, то хотя бы послушание. Не протягивать же к ним руки с мольбой, потому что ничего, кроме горсти снега, не положат. Люди почтительно отступили от него, как бы очищая ему пространство для каких-то последних дел и дум. И он должен был соскользнуть по зимнему пути в полном одиночестве, точно нес в себе позорную тайну, как прокаженный. Они перестали смотреть ему в глаза; даже сосед, с которым целую вечность играли в шахматы, сделался занят.
radiomayak.ru/shows/episode/id/1187396
lib.ru/NEWPROZA/POLYANSKAYA_I/r_sneg_idet_tiho_tiho.txt
If Boris Danilovich himself did not understand what was happening to him, there would be people who would let him feel that from now on he is in this world a stranger, a stagnant visitor in the hallway, whom the landlady of the apartment, leaning on him with a bust, holding a bundle in one hand with pies, and the other, unlocking the door, pushes the corridor into the darkness, and the owner, with his tail tucked up, gives the cloak with a guilty, crumpled movement that, in the long run, in the soul turns into the same pushing away, into the corridor of street lamps, under a sleepy snow falling asleep guest, beggar, passerby with his head, until he guessed to fall asleep. And it was necessary to show now to the world that repulsed him, if not his last pride, then at least obedience. Do not stretch out your hands to them with entreaty, because nothing but a handful of snow will be put. People respectfully retreated from him, as if clearing the space for some recent deeds and thoughts. And he had to slip along the winter road all alone, as if he were carrying a shameful mystery, like a leper. They stopped looking into his eyes; even a neighbor with whom they played chess for an eternity, became busy.
lib.ru/NEWPROZA/POLYANSKAYA_I/r_sneg_idet_tiho_tiho.txt
If Boris Danilovich himself did not understand what was happening to him, there would be people who would let him feel that from now on he is in this world a stranger, a stagnant visitor in the hallway, whom the landlady of the apartment, leaning on him with a bust, holding a bundle in one hand with pies, and the other, unlocking the door, pushes the corridor into the darkness, and the owner, with his tail tucked up, gives the cloak with a guilty, crumpled movement that, in the long run, in the soul turns into the same pushing away, into the corridor of street lamps, under a sleepy snow falling asleep guest, beggar, passerby with his head, until he guessed to fall asleep. And it was necessary to show now to the world that repulsed him, if not his last pride, then at least obedience. Do not stretch out your hands to them with entreaty, because nothing but a handful of snow will be put. People respectfully retreated from him, as if clearing the space for some recent deeds and thoughts. And he had to slip along the winter road all alone, as if he were carrying a shameful mystery, like a leper. They stopped looking into his eyes; even a neighbor with whom they played chess for an eternity, became busy.