Текст песни Иосиф Бродский - Новые станцы к Августе

Исполнитель
Название песни
Новые станцы к Августе
Дата добавления
27.09.2017 | 20:20:04
Просмотров 94
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным

Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Иосиф Бродский - Новые станцы к Августе, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн

I

Во вторник начался сентябрь.
Дождь лил всю ночь.
Все птицы улетели прочь.
Лишь я так одинок и храбр,
что даже не смотрел им вслед.
Пустынный небосвод разрушен,
дождь стягивает просвет.
Мне юг не нужен.

II
Тут, захороненный живьём,
я в сумерках брожу жнивьём.
Сапог мой разрывает поле,
бушует надо мной четверг,
но срезанные стебли лезут вверх,
почти не ощущая боли.
И прутья верб,
вонзая розоватый мыс
в болото, где снята охрана,
бормочут, опрокидывая вниз
гнездо жулана.

III
Стучи и хлюпай, пузырись, шурши.
Я шаг свой не убыстрю.
Известную тебе лишь искру
гаси, туши.
Замёрзшую ладонь прижав к бедру,
бреду я от бугра к бугру,
без памяти, с одним каким-то звуком,
подошвой по камням стучу.
Склоняясь к тёмному ручью,
гляжу с испугом.

IV
Что ж, пусть легла бессмысленности тень
в моих глазах, и пусть впиталась сырость
мне в бороду, и кепка - набекрень -
венчая этот сумрак, отразилась
как та черта, которую душе
не перейти -
я не стремлюсь уже
за козырёк, за пуговку, за ворот,
за свой сапог, за свой рукав.
Лишь сердце вдруг забьётся, отыскав,
что где-то я пропорот: холод
трясёт его, мне в грудь попав.

V
Бормочет предо мной вода,
и тянется мороз в прореху рта.
Иначе и не вымолвить: чем может
быть не лицо, а место, где обрыв
произошёл?
И смех мой крив
и сумрачную гать тревожит.
И крошит темноту дождя порыв.
И образ мой второй, как человек,
бежит от красноватых век,
подскакивает на волне
под соснами, потом под ивняками,
мешается с другими двойниками,
как никогда не затеряться мне.

VI
Стучи и хлюпай, жуй подгнивший мост.
Пусть хляби, окружив погост,
высасывают краску крестовины.
Но даже этак кончиком травы
болоту не прибавить синевы...
Топчи овины,
бушуй среди густой ещё листвы,
вторгайся по корням в глубины!
И там, в земле, как здесь, в моей груди
всех призраков и мертвецов буди,
и пусть они бегут, срезая угол,
по жниву к опустевшим деревням
и машут налетевшим дням,
как шляпы пугал!

VII
Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у Небытия прошу аренду,
и ветер рвёт из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту.

VIII
Да, здесь как будто вправду нет меня,
я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мёртвом,
и над гнездом, в траве простёртом,
вскипает муравьёв возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик её при этом -
пусть залитый закатным светом -
невольно делается злым.
И всею пятернёю чувств - пятью -
отталкиваюсь я от леса:
нет, Господи! в глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если на беду свою
я всё-таки с собой не слажу,
ты, Боже, отруби ладонь мою,
как финн за кражу.

IX
Друг Полидевк, тут всё слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течёт в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, Боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звёзд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.

X
Сентябрь. Ночь. Всё общество - свеча.
Но тень ещё глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.

Темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.

XI
Да, сердце рвётся всё сильней к тебе,
и оттого оно - всё дальше.
И в голосе моём всё больше фальши.
Но ты её сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующей крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждёшь - постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.

XII
Эвтерпа, ты? Куда зашёл я, а?
И что здесь подо мной: вода? трава?
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится,
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхания не сбить,
не ведаешь ни ты, ни Каллиопа.
I

On Tuesday, September began.
The rain poured all night.
All the birds flew away.
Only I am so lonely and brave,
that he did not even look after them.
The deserted sky is destroyed,
the rain draws together a gap.
I do not need the south.

II
Here, buried alive,
I wander in the twilight.
My boot tore the field,
rages on me Thursday,
but the cut stems climb up,
almost without feeling pain.
And the willow branches,
stabbing a pinkish cape
in the swamp, where protection is removed,
mutter, tumbling down
nest of a rogue.

III
Knock and squelch, bubble, rustle.
I will not speed up my step.
The only spark you know
geese, carcasses.
Frozen palm pressed to his hip,
I delirious from the hill to the hillock,
without memory, with one kind of sound,
soles on the stones.
Bending to a dark stream,
I look with fright.

IV
Well, let the meaningless shadow
in my eyes, and let the dampness soak in
to me in a beard, and a cap - накренень -
crowning this twilight, reflected
as a feature that the soul
do not go -
I do not aspire to
for a visor, for a button, for a gate,
for his own boot, for his sleeve.
Only the heart suddenly clogged, finding,
that somewhere I sputter: cold
shaking it, hitting me in the chest.

V
Mumbles before me the water,
and the frost grows in the mouth of the mouth.
Otherwise, do not say: what can
be not a person, but a place where a cliff
Happened?
And my laughter is crooked
and the gloomy gat is disturbing.
And the darkness of the rain crumbles.
And my second image, like a man,
runs from the reddish eyelids,
jumps on the wave
under the pines, then under the willows,
interferes with other twins,
as never to get lost to me.

VI
Knock and squish, chew the rotten bridge.
Let the whores, surrounding the churchyard,
suck out the paint cross.
But even this way the tip of the grass
the swamp does not add blue ...
Whiskers,
raging among dense foliage,
invade your roots in the depths!
And there, in the earth, like here, in my chest
all ghosts and dead budi,
and let them run, cutting off the corner,
on stubble to the deserted villages
and waving fleeting days,
how hats scared!

VII
Here on the hills, among the empty skies,
among roads leading only to the forest,
life recedes from itself
and looks with amazement at the forms,
rustling around. And roots
clinging to the boot, snorting,
and all the lights in the village go out.
And now I'm delirious in nobody's land
and in Non-existence I ask for a lease,
and the wind tears my heat out of my hands,
and splashes over me with a hollow water,
and twists the dirt of a footpath tape.

VIII
Yes, it seems there really is not me,
I'm somewhere on the sidelines, overboard.
Stubble and the stubble climbs up,
like the hair on the body is dead,
and over the nest, in the grass stretched,
effervescence of ants.
Nature is straightened out with the former,
as usual. But her face at the same time -
let it be flooded with sunset light -
involuntarily becomes evil.
And with all the five senses - five -
I push from the forest:
No, Lord! in the eyes of the veil,
and I will not turn into a judge.
And if for a disaster his
I'm still not with me,
thou, O God, cut off my hand,
as a Finn for theft.

IX
A friend of Polydeuces, everything merged into a spot.
My lips will not break free.
Here I stand in the open coat,
and the world flows into the eyes through a sieve,
through a sieve of misunderstanding.
I'm deaf. I, God, are blind.
I can not hear the words, and exactly twenty watts
the moon burns. Let it be so. In Heaven
I will not lay a course between the stars and drops.
Let the echo here spreads through the forests
not a song, but a cough.

X
September. Night. The whole society is a candle.
But the shadow still looks over his shoulder
in my sheets and digs into the roots
ragged. And your ghost in the passage
rustles and gurgles with water
and smiles with a star
in the open doors jerky.

The light darkens over me.
Water tightens the trail.

XI
Yes, the heart tears ever stronger to you,
and because of it - all further.
And in my voice more and more false.
But you consider it a duty to fate,
for debt to fate, not requiring blood
and the injuring needle is blunt.
And if you wait for a smile - wait!
I'll smile. Smile above yourself
grave durability of the roof
and it is easier to smoke over the chimney.

XII
Euterpe, are you? Where did I go, eh?
And what's under me: water? grass?
process of lyrically heather,
curved such a horseshoe,
that happiness is seen,
such that, perhaps,
how to go on the amble from the canter
so fast and breath does not knock,
you do not know neither you nor Calliope.