Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но неважно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить, уже не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов, держащегося на ковбоях;
я любил тебя больше, чем ангелов и самого,
и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих;
поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,
в городке, занесенном снегом по ручку двери,
извиваясь ночью на простыне --
как не сказано ниже по крайней мере --
я взбиваю подушку мычащим "ты"
за морями, которым конца и края,
в темноте всем телом твои черты,
как безумное зеркало повторяя.
From nowhere with love, on the thirtieth of March,
dear, dear, dear, but it does not matter
even who, for the features of the face, speaking
frankly, not to remember, not yours anymore, but
and no one's faithful friend greets you from one
from five continents, holding on to cowboys;
I loved you more than the angels and myself,
and therefore farther away from you than from both of them;
late at night, in a fallen asleep valley, on the very bottom,
in the town, covered with snow on the door handle,
wriggling at night on the sheet -
as it is not said below at least -
I beat the pillow mooing "you"
Over the seas, to which end and edge,
in the darkness all your features,
as a mad mirror repeating.