Текст песни Илья Кнабенгоф - Ночная прогулка
Просмотров
79
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Илья Кнабенгоф - Ночная прогулка, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Переливает джаз любовь и грусть
По тонкому ножу в стакан.
Вдохнув слоистый сумрак бара, я выйду.
Галстука аркан
Ослабив, я шагну вдоль улиц.
Неоновые отблески рекламы
Разлиты краской в лужах подо мной.
Чуть с хрипотцой неспешный разговор у стойки.
Шаг, другой..
Рояля блюз
Покачивает катера в воде пятнистой меж мостами.
Журчит на Финском в ракушки одетый дамбы шлюз.
Весь город тонет на дне стакана виски.
Мяучит ранняя Луна, по крышам в легком фуэте порхая.
Играючи сдувая с подоконника души столетий груз.
И входит ночь с полуулыбкой Моны Лизы
Приподнимая темноты гипюровый подол.
По мостовой неспешно, словно корабли, идут машины,
И время осыпается под пеплом сигарет на стол.
На влажных тротуарах коты хвостами кошек обнимают,
Никто не спит, хоть стрелок ход уж за полночь пошел.
Трубач с балкона ноты в облака сливает грустно,
Мальчишка на скамейке
Сел, очарованный его игрой.
Пол чашки кофе с молоком, индийская с полынью сигарета.
Она на палубе рукою машет.
Шейкер за кормой
Взбивает смесь из зелени причалов,
Из пятен масел танкеров и барж,
Разбавив пополам из Ладоги прохладой.
На дне гранитного стакана пьяный марш
Курсантов, что ужами в самоволку ускользнули.
Чумеют звезды, облака в крови.
И в этом разгуляе-хороводе стою под фонарем.
Мне некуда идти.
Мой карандаш, как палочка глухого дирижера,
Скользит над арками чихающих домов.
Я эту ночь в пастельно белом напишу, пожалуй,
И подарю тебе под утро средь ожерелья снов.
По тонкому ножу в стакан.
Вдохнув слоистый сумрак бара, я выйду.
Галстука аркан
Ослабив, я шагну вдоль улиц.
Неоновые отблески рекламы
Разлиты краской в лужах подо мной.
Чуть с хрипотцой неспешный разговор у стойки.
Шаг, другой..
Рояля блюз
Покачивает катера в воде пятнистой меж мостами.
Журчит на Финском в ракушки одетый дамбы шлюз.
Весь город тонет на дне стакана виски.
Мяучит ранняя Луна, по крышам в легком фуэте порхая.
Играючи сдувая с подоконника души столетий груз.
И входит ночь с полуулыбкой Моны Лизы
Приподнимая темноты гипюровый подол.
По мостовой неспешно, словно корабли, идут машины,
И время осыпается под пеплом сигарет на стол.
На влажных тротуарах коты хвостами кошек обнимают,
Никто не спит, хоть стрелок ход уж за полночь пошел.
Трубач с балкона ноты в облака сливает грустно,
Мальчишка на скамейке
Сел, очарованный его игрой.
Пол чашки кофе с молоком, индийская с полынью сигарета.
Она на палубе рукою машет.
Шейкер за кормой
Взбивает смесь из зелени причалов,
Из пятен масел танкеров и барж,
Разбавив пополам из Ладоги прохладой.
На дне гранитного стакана пьяный марш
Курсантов, что ужами в самоволку ускользнули.
Чумеют звезды, облака в крови.
И в этом разгуляе-хороводе стою под фонарем.
Мне некуда идти.
Мой карандаш, как палочка глухого дирижера,
Скользит над арками чихающих домов.
Я эту ночь в пастельно белом напишу, пожалуй,
И подарю тебе под утро средь ожерелья снов.
Jazz is poured with love and sadness
On a thin knife in a glass.
Inhaling the layered twilight of the bar, I'll go out.
Bow Tie
Relaxing, I step along the streets.
Neon glare of advertising
Spilled paint in the puddles below me.
Hardly with a hoarse unhurried conversation at the counter.
A step, another ..
Piano Blues
Shakes the boat in the water spotted between the bridges.
Jerks in Finnish in the shells of the dammed gateway.
The whole city is drowning on the bottom of a glass of whiskey.
The early Moon mumbles, fluttering along the roofs in a light fouette.
Playing blows from the window sill of the souls of the centuries.
And the night comes in with the half-smile of the Mona Lisa
Raising the darkness of the guipure hem.
On the roadway, slowly, like ships, go cars,
And time falls under the ashes of cigarettes on the table.
On the wet sidewalks of the cat, the tails of cats are hugged,
No one is asleep, although the shooter has already started running after midnight.
The trumpeter from the balcony notes into the clouds merges sadly,
The boy on the bench
He sat down, fascinated by his play.
Half a cup of coffee with milk, an Indian with a wormwood cigarette.
She waves at the deck with her hand.
Shaker behind the stern
Beat the mixture of green berths,
Out of the stains of the oils of tankers and barges,
Spreading in half from Ladoga cool.
At the bottom of a granite glass, a drunken march
The cadets, that they had escaped into wolves.
The stars are fatal, clouds in the blood.
And in this revelry-dance I stand under the street lamp.
I have nowhere to go.
My pencil, like the wand of a deaf conductor,
Slips over the arches of sneezing houses.
I'll write this night in pastel white, perhaps,
And I'll give you a morning necklace of dreams.
On a thin knife in a glass.
Inhaling the layered twilight of the bar, I'll go out.
Bow Tie
Relaxing, I step along the streets.
Neon glare of advertising
Spilled paint in the puddles below me.
Hardly with a hoarse unhurried conversation at the counter.
A step, another ..
Piano Blues
Shakes the boat in the water spotted between the bridges.
Jerks in Finnish in the shells of the dammed gateway.
The whole city is drowning on the bottom of a glass of whiskey.
The early Moon mumbles, fluttering along the roofs in a light fouette.
Playing blows from the window sill of the souls of the centuries.
And the night comes in with the half-smile of the Mona Lisa
Raising the darkness of the guipure hem.
On the roadway, slowly, like ships, go cars,
And time falls under the ashes of cigarettes on the table.
On the wet sidewalks of the cat, the tails of cats are hugged,
No one is asleep, although the shooter has already started running after midnight.
The trumpeter from the balcony notes into the clouds merges sadly,
The boy on the bench
He sat down, fascinated by his play.
Half a cup of coffee with milk, an Indian with a wormwood cigarette.
She waves at the deck with her hand.
Shaker behind the stern
Beat the mixture of green berths,
Out of the stains of the oils of tankers and barges,
Spreading in half from Ladoga cool.
At the bottom of a granite glass, a drunken march
The cadets, that they had escaped into wolves.
The stars are fatal, clouds in the blood.
And in this revelry-dance I stand under the street lamp.
I have nowhere to go.
My pencil, like the wand of a deaf conductor,
Slips over the arches of sneezing houses.
I'll write this night in pastel white, perhaps,
And I'll give you a morning necklace of dreams.