На моём коврике в маленькой комнате
Среди гондонов, журналов и книг.
Есть фотография моего ёбаря.
Куда ты делся, любимый мужик?
Фотография, сорок на пятнадцать,
Смотрю я на тебя с тоскою.
Фотография. Вожу себе рукою,
Хотя рука, да и вряд ли всё исправит.
Фотография, сорок на пятнадцать,
Смотрю я на тебя с тоскою.
Фотография. Вожу себе рукою,
Хотя рука, да и вряд ли всё исправит.
Ты в любви клялся, но смылся на сторону,
Не говорил: «Виновата сама».
И разделил всё имущество поровну.
И между ног вместо лета зима.
Фотография, сорок на пятнадцать,
Смотрю я на тебя с тоскою.
Фотография. Вожу себе рукою,
Хотя рука, да и вряд ли всё исправит.
Фотография, сорок на пятнадцать,
Смотрю я на тебя с тоскою.
Фотография. Вожу себе рукою,
Хотя рука, да и вряд ли всё исправит.
Фотография, сорок на пятнадцать,
Смотрю я на тебя с тоскою.
Фотография. Вожу себе рукою,
Хотя рука, да и вряд ли всё исправит
On my rug in a small room
Among the gondons, magazines and books.
There is a photo of my fucker.
Where did you go, beloved man?
A photograph, forty by fifteen,
I look at you with longing.
The photo. I carry my own hand,
Although the hand, and hardly ever fix it.
A photograph, forty by fifteen,
I look at you with longing.
The photo. I carry my own hand,
Although the hand, and hardly ever fix it.
You swore in love, but flushed aside,
He did not say: "I'm to blame myself."
And he divided all the property equally.
And between the legs instead of summer is winter.
A photograph, forty by fifteen,
I look at you with longing.
The photo. I carry my own hand,
Although the hand, and hardly ever fix it.
A photograph, forty by fifteen,
I look at you with longing.
The photo. I carry my own hand,
Although the hand, and hardly ever fix it.
A photograph, forty by fifteen,
I look at you with longing.
The photo. I carry my own hand,
Although the hand, and it is unlikely to fix it