У "максима" кровь - водица,
Он лопочет - не уснет.
В белокаменной столице
Комиссары с матросней.
Тьма висит над Перекопом,
Ждут околыши утра:
Завтра все погибнем скопом,
Завтра все погибнем скопом,
Золотые юнкера...
Вам, Татьяна Михайловна,
И семнадцать не дашь ведь.
Вы и косы закалывали,
Чтобы выглядеть старше.
Да не щурьтесь вы, полноте,
Возвращения нету.
Вы меня и не вспомните,
Впрочем, дело не в этом.
Переполнен Севастополь
Дрянью - Божья благодать,
Не видать первопрестольной
Нам России, не видать.
Где носила, где косила
Наша белая судьба -
Кровь-водица у "максима",
Кровь-водица у "максима",
И у нас не голуба...
Вот, Татьяна Михайловна,
Где нам встретиться выпало.
Ваши губы опаловые
До конца кем-то выпиты.
Мы любовники старые,
Мы, чуть что, - напролом,
Я ведь ночи простаивал
Под вашим окном.
Вот рассвет, как серый глянец,
Ухмыляется "максим":
Через прорезь, братец, глянем
На пророков и мессий.
Был Господь бы, попросил бы -
Нет, о жизни бы не стал -
Схоронить меня в России,
Схоронить меня в России,
Можно даже без креста...
Все, Татьяна Михайловна,
В пулемете нет лент.
Обо мне не слыхали вы
Столько зим, столько лет.
Вы вернетесь на Сретенку
Жарким каменным летом.
На окне там отметинка,
Впрочем, дело не в этом.
The "maximum" blood is water,
He bursts into tears-he will not fall asleep.
In the white-stone capital
Commissars with the sailor.
Darkness hangs over Perekop,
Waiting for the bands in the morning:
Tomorrow we will all die in an osprey,
Tomorrow we will all die in an osprey,
The Golden Junkers ...
To you, Tatiana Mihailovna,
And seventeen you will not give in fact.
You and the braids stabbed,
To look older.
Do not ruminate, you are full,
There is no return.
You do not even remember me,
However, this is not the case.
Overflowing Sevastopol
Trash is God's grace,
Do not see the capital
We do not see Russia.
Where she wore, where she mowed
Our white destiny -
Blood-water at the "maximum",
Blood-water at the "maximum",
And we do not have a blue ...
Here, Tatiana Mihailovna,
Where we meet to fall.
Your lips are opal
Until the end of someone drunk.
We are old lovers,
We, just a little,
I spent the night standing there
Under your window.
Here is the dawn, like a gray gloss,
"Maxime" grins:
Through the slit, brother, let's look
On the prophets and messiahs.
There was a Lord, I would ask -
No, I would not talk about life -
Bury me in Russia,
Bury me in Russia,
You can even without a cross ...
All, Tatiana Mihailovna,
There are no ribbons in the machine gun.
You have not heard about me
So many winters, so many years.
You will return to Sretenka
A hot stone summer.
On the window there is a mark,
However, this is not the case.