По радио мне сообщили, что это не сон.
Там музыки нет, там стало нелепо и чисто,
а я безразличен к закату из белых ворон,
ведь где-то на крыше висит мой флаг пацифиста.
А где-то война, и ведется решающий бой
на местности пересеченной, подводной, холмистой.
Солдаты на смерть отправляются дружной толпой,
а где-то на крыше висит мой флаг пацифиста.
Ах, как хорошо две недели жить без новостей,
записывать мысли и, скомкав, выбрасывать листья.
Ножом я царапаю ноты на пляжном песке,
а где-то на крыше висит мой флаг пацифиста.
И слышится грохот, ведь каждый здесь счастье кует,
а я, как и прежде в блокнотах пишу свои мысли,
я музыку, как самолет, отправляю в полет,
а кто-то на крыше сорвал мой флаг пацифиста.
По радио мне сообщили, что это не сон.
Здесь музыки нет, здесь стало нелепо и чисто,
а в доме напротив, меж старых невзрачных окон,
висит неразборчиво грязный мой флаг пацифиста.
I was told by radio that it was not a dream.
There is no music there, it has become ridiculous and pure,
and I'm indifferent to the sunset from white crows,
because somewhere on the roof hangs my flag of a pacifist.
And somewhere war, and the decisive battle is being fought
on the terrain, cross, underwater, hilly.
Soldiers are sent to death in a friendly crowd,
and somewhere on the roof hangs my flag of the pacifist.
Ah, how good it is to live two weeks without news,
write down thoughts and, crumpling, throw away the leaves.
With a knife I scratch notes on the beach sand,
and somewhere on the roof hangs my flag of the pacifist.
And there is a roar, because everyone here is fortunate,
and I, as before in my notebooks write my thoughts,
I send music, like an airplane, to a flight,
and someone on the roof tore off my pacifist flag.
I was told by radio that it was not a dream.
There is no music here, it has become ridiculous and pure,
but in the house opposite, between the old nondescript windows,
my dirty pacifist flag hangs indistinctly.