When evening in the shire was grey
His footsteps on the hill were heard;
Before the dawn he went away
On journey long without a word
From wilderland to western shore,
From northern waste to southern hill,
Through dragon-lair and hidden door
And darkling woods he walked at will.
With dwarf and hobbit, elves and men,
With mortal and immortal folk,
With bird on bough and beast in den,
In their own secret tongues he spoke.
A deadly sword, a healing hand,
A back that bent beneath its load;
A trumpet-voice, a burning brand,
A weary pilgrim on the road.
A lord of wisdom throned he sat,
Swift in anger, quick to laugh;
An old man in a battered hat
Who leaned upon a thorny staff.
He stood upon the bridge alone
And fire and shadow both defied;
His staff was broken on the stone,
In khazad-dûm his wisdom died.
He stood upon the bridge alone
And fire and shadow both defied;
His staff was broken on the stone,
In khazad-dûm his wisdom died
Когда вечер в шире был серым
Его шаги на холме были услышаны;
До рассвета он ушел
В пути долго без слов
От западного побережья до западного берега,
От северных отходов до южного холма,
Через логово дракона и скрытую дверь
И темные леса он шел по своему желанию.
С карликом и хоббитом, эльфами и людьми,
С смертным и бессмертным народом,
С птицей на суке и зверю в логове,
Он говорил на своих собственных тайных языках.
Смертельный меч, исцеляющая рука,
Спина, которая согнута под ее нагрузкой;
Трубный голос, горящий бренд,
Утомленный паломник на дороге.
Господин мудрости преследовал его,
Быстро в гневе, посмеялся;
Старик в избитой шляпе
Кто опирался на тернистый персонал.
Он стоял на мосту один
И огонь, и тень оба бросили вызов;
Его посох был сломан на камне,
В хазад-даме умерла его мудрость.
Он стоял на мосту один
И огонь, и тень оба бросили вызов;
Его посох был сломан на камне,
В хазад-дмме умерла его мудрость