Текст песни TEZ - Павший
Просмотров
185
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни TEZ - Павший, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Скажи каких ворот не скрипнут петли,в каких шелках?
Мои архангельские клешни крепли,нежась в гвоздях.
На бигудях зачавканных лазеек,я из топтал сандали.
Числом тринадцатым медсёстры мне клеймо вжигали.
Точно солдаты,лоботрясы,свечи в кандилябрах.
Бранили исповедь мою на деревянных паклях.
Нам барабан ударил дробь,начав шабаш метафор.
Иной воскликнул о ином,чуть не спихнув экватор!
Свёрнут на бычьей шкуре,детский рисунок в чулане.
Там финский штопор полоснул плёнку моей гортани.
Нагайка шельма натощак,пиявкой впилась в поры.
Кухарки брили лук,калеки харкали в соборы.
Пар из котельной.Гильотиной срубала зевота.
Кривой булавкой я скоблил пуды крови и пота.
На шпингалетах моих век запузырилась влага.
Меня не понял ты,кретин!но поняла бумага!
Припев
Туманная даль мне знакома.
Там проседь родных,там сутулый дом.
Сквозь рожь пробивается голень.
Горит горизонт,безымянным костром.
В лесу калыбели фантазий.
Я бредил вопросом как доказать.
Что может взлетать,даже павший.
Которого бумага лишь смогла понять.
2 куплет.
Съёмная келья приговор...и я в ней моль,но зорок.
Ведь в девятнадцать рот открыл как не могут и в сорок.
Под полотенцем ледника,мне луч чесал затылок.
Я ел руками ваш сарказм,мне не подали вилок!
К барьеру звали дикари,к вольеру липли мухи.
На парапетах воробьи,переплетали слухи.
Щебень гораздило свистеть из под повозок ночи.
В гнилом сарае кроху Аню,насиловал отчим...
Тебе идёт вуаль,моя озорная изнанка.
Я сколько буром не бурил,там не навёл порядка.
Графины прятались в сервант,фартук свисал с балкона.
Я будто дрых у трона,набрал понтов барона.
Чугунным рыком,нападал на наковальню молот.
По гамакам сивых небес,бабочки шли на ворот.
Морщины пятились ко лбу,сверла томили звуки.
Я проливал молчанье в слух,на берегах разлуки...
Мои архангельские клешни крепли,нежась в гвоздях.
На бигудях зачавканных лазеек,я из топтал сандали.
Числом тринадцатым медсёстры мне клеймо вжигали.
Точно солдаты,лоботрясы,свечи в кандилябрах.
Бранили исповедь мою на деревянных паклях.
Нам барабан ударил дробь,начав шабаш метафор.
Иной воскликнул о ином,чуть не спихнув экватор!
Свёрнут на бычьей шкуре,детский рисунок в чулане.
Там финский штопор полоснул плёнку моей гортани.
Нагайка шельма натощак,пиявкой впилась в поры.
Кухарки брили лук,калеки харкали в соборы.
Пар из котельной.Гильотиной срубала зевота.
Кривой булавкой я скоблил пуды крови и пота.
На шпингалетах моих век запузырилась влага.
Меня не понял ты,кретин!но поняла бумага!
Припев
Туманная даль мне знакома.
Там проседь родных,там сутулый дом.
Сквозь рожь пробивается голень.
Горит горизонт,безымянным костром.
В лесу калыбели фантазий.
Я бредил вопросом как доказать.
Что может взлетать,даже павший.
Которого бумага лишь смогла понять.
2 куплет.
Съёмная келья приговор...и я в ней моль,но зорок.
Ведь в девятнадцать рот открыл как не могут и в сорок.
Под полотенцем ледника,мне луч чесал затылок.
Я ел руками ваш сарказм,мне не подали вилок!
К барьеру звали дикари,к вольеру липли мухи.
На парапетах воробьи,переплетали слухи.
Щебень гораздило свистеть из под повозок ночи.
В гнилом сарае кроху Аню,насиловал отчим...
Тебе идёт вуаль,моя озорная изнанка.
Я сколько буром не бурил,там не навёл порядка.
Графины прятались в сервант,фартук свисал с балкона.
Я будто дрых у трона,набрал понтов барона.
Чугунным рыком,нападал на наковальню молот.
По гамакам сивых небес,бабочки шли на ворот.
Морщины пятились ко лбу,сверла томили звуки.
Я проливал молчанье в слух,на берегах разлуки...
Tell me which gates the hinges do not creak, in which silk?
My Arkhangelsk claws grew stronger, basking in the nails.
On the curlers of the moored loopholes, I stomped out the sandals.
By the number thirteenth, the nurses burned my stigma.
It’s like soldiers, lobsters, candles in candelabra.
They stole my confession on wooden tows.
The drum hit us with a shot, starting the Sabbath of metaphors.
Another exclaimed otherwise, almost pushing the equator!
Rolled up in bull skin, children's drawing in a closet.
There, a Finnish corkscrew cut the film of my larynx.
A fasting slam, fasted with a leech into the pores.
Cooks shaved onions, crippled craps in cathedrals.
Steam from the boiler room. Yawning cut off the guillotine.
I scribbled pounds of blood and sweat with a crooked pin.
Moisture bubbled up on the latches of my eyelids.
You didn’t understand me, nerd! But I understood the paper!
Chorus
The foggy distance is familiar to me.
There are relatives sagging, there is a stooped house.
A shin pierces through rye.
Burning horizon, anonymous bonfire.
In the woods, a fantasy cradle.
I raved about how to prove it.
What can take off, even the fallen.
Which paper only could understand.
2 verse.
Removable cell sentence ... and I have a mole in it, but a virgin.
After all, at nineteen his mouth opened as they could not and at forty.
Under a glacier towel, a ray scratched my head.
I ate your sarcasm with my hands, they didn’t give me the forks!
Savages were called to the barrier, flies were sticking to the aviary.
On parapets, sparrows intertwined rumors.
Crushed stone was whistling from under the carts of night.
In a rotten shed, little Anna, raped by his stepfather ...
You have a veil, my mischievous wrong side.
I did not drill as much as a drill, I did not put things in order there.
The carafes were hiding in the sideboard, an apron hanging from the balcony.
Like the others on the throne, I scored Pontus Baron.
A cast-iron roar attacked the anvil hammer.
In the hammocks of the gray sky, butterflies walked to the gate.
Wrinkles crept back to his forehead, drills languished with sounds.
I shed silence in my ears, on the shores of separation ...
My Arkhangelsk claws grew stronger, basking in the nails.
On the curlers of the moored loopholes, I stomped out the sandals.
By the number thirteenth, the nurses burned my stigma.
It’s like soldiers, lobsters, candles in candelabra.
They stole my confession on wooden tows.
The drum hit us with a shot, starting the Sabbath of metaphors.
Another exclaimed otherwise, almost pushing the equator!
Rolled up in bull skin, children's drawing in a closet.
There, a Finnish corkscrew cut the film of my larynx.
A fasting slam, fasted with a leech into the pores.
Cooks shaved onions, crippled craps in cathedrals.
Steam from the boiler room. Yawning cut off the guillotine.
I scribbled pounds of blood and sweat with a crooked pin.
Moisture bubbled up on the latches of my eyelids.
You didn’t understand me, nerd! But I understood the paper!
Chorus
The foggy distance is familiar to me.
There are relatives sagging, there is a stooped house.
A shin pierces through rye.
Burning horizon, anonymous bonfire.
In the woods, a fantasy cradle.
I raved about how to prove it.
What can take off, even the fallen.
Which paper only could understand.
2 verse.
Removable cell sentence ... and I have a mole in it, but a virgin.
After all, at nineteen his mouth opened as they could not and at forty.
Under a glacier towel, a ray scratched my head.
I ate your sarcasm with my hands, they didn’t give me the forks!
Savages were called to the barrier, flies were sticking to the aviary.
On parapets, sparrows intertwined rumors.
Crushed stone was whistling from under the carts of night.
In a rotten shed, little Anna, raped by his stepfather ...
You have a veil, my mischievous wrong side.
I did not drill as much as a drill, I did not put things in order there.
The carafes were hiding in the sideboard, an apron hanging from the balcony.
Like the others on the throne, I scored Pontus Baron.
A cast-iron roar attacked the anvil hammer.
In the hammocks of the gray sky, butterflies walked to the gate.
Wrinkles crept back to his forehead, drills languished with sounds.
I shed silence in my ears, on the shores of separation ...