Нечего взять, выжигая ТИЦ
В сотнях параллельных лиц.
Нечего отдать,
Выходя опять
В открытые двери.
Мысли, спрятанные в глазах,
Тают на моих губах.
Не выговорить,
Но может быть
Кто-то поверит.
Высоко,
Далеко,
В облаках немая сжалась,
В вышине,
В тишине –
Недоделанная жалость.
Вечером поздним, после дождя –
Серая грязь и лица прохожих.
Вечером поздним увижу тебя
С мокрым лицом и пылающей кожей.
Вновь стреляют мимо нас
Взгляды миллионов глаз.
Серые дни.
И мы одни
В каменном веке.
Ногами по земле – и уже зачах.
Небо на моих плечах.
Глаза в слезах,
И на глазах
Свинцовые веки.
Высоко,
Далеко,
В облаках немая сжалась,
В вышине,
В тишине –
Недоделанная жалость.
Вечером поздним, после дождя –
Серая грязь и лица прохожих.
Вечером поздним увижу тебя
С мокрым лицом и пылающей кожей.
Nothing to take, burning out the TIC
In hundreds of parallel faces.
Nothing to give
Coming out again
Open doors.
Thoughts hidden in the eyes
Melting on my lips.
Do not pronounce
But maybe
Someone will believe.
High,
Long away,
In the clouds the mute shrank
Up above
In silence -
An unfinished pity.
Late evening, after the rain -
Gray mud and faces of passers-by.
I'll see you in the late evening
With a wet face and glowing skin.
They shoot past us again
The views of a million eyes.
Gray days.
And we are alone
In the stone age.
Feet on the ground - and already withered.
The sky is on my shoulders.
Eyes in tears
And before our eyes
Leaded eyelids.
High,
Long away,
In the clouds the mute shrank
Up above
In silence -
An unfinished pity.
Late evening, after the rain -
Gray mud and faces of passers-by.
I'll see you late in the evening
With a wet face and glowing skin.