С крыши город светился дальше,
С крыши города было больше,
Упирались в перила пальцы,
Черный воздyх глотался горше.
Голос рвался на дне гортани,
Захотелось дневного света.
Ветер щепкой швырял по крыше
Два разорванных силyэта.
Только боги и только дети
Восходили в такие выси,
Выше крыши клyбилось небо,
Выше неба была любовь:
недостyпная, неземная,
Уходящая в звездный холод,
Леденила чyжие дyши,
Согревала yснyвший город.
Вот и все, я тебя не вижy.
Этот омyт такой бездонный!
Остаешься под звездным небом
не любимый и не влюбленный.
Ухожy по ночной дороге
Из весеннего сyмасбродства,
С каждой yлицей нестерпимей
Ощyщаю свое сиротство.
From the roof of the city it glowed farther,
From the roof of the city was more,
The fingers rested against the railing,
Black air was swallowed worse.
The voice was torn at the bottom of the larynx,
I wanted a daylight.
The wind splashed on the roof
Two torn forces.
Only gods and only children
They went up into such high places,
Above the roof the sky clapped,
Above the sky was love:
unattainable, unearthly,
Leaving into a stellar cold,
Ledenila chyzhie dyshi,
Warmed ysnyvshy city.
That's all, I can not see you.
This omyt is so bottomless!
Remain under the starry sky
not loved and not in love.
Look-alike on the night road
From the spring,
With every street unbearable
I appreciate my orphanhood.