Текст песни Владимир Болотин - Странник
Просмотров
54
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Владимир Болотин - Странник, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Стуча клюкой по стоптанным ступеням
И острым взглядом раздвигая стены,
Вошёл в мой дом отпетый гость согбенный,
Прохожий странник – в седине, как в пене.
Приют он не просил, и я не бросил
В ответ ему сочувственный отказ.
Он просто сел за стол, как будто в гости
Был зван, забыв, что Бог ему подаст.
Ладонь шершава, посох глаже тени,
Морщины глубоки уже настолько,
Что лик, казалось, слеплен был из долек:
Любви, печали, доли и спасенья.
И не был слеп он, чтоб не видеть хлеба.
И не был сыт, смиренно чтоб просить.
Он просто сел, сломал хлеб об колено
И съел ломоть, забыв перекрестить.
Ах, знал бы он, что в доме – скоро вечность.
Не верят в Бога и не топят печек...
И на вопрос, не завелась ли нечисть,
Пожмут плечами – и в трубу, так легче.
Ах, знал бы он, что ночь темнее стала,
Хоть свечи заменил электросвет.
И что горит над домом тёмно-ало
Одна звезда, одна звезда для всех.
И суть вещей, и боль предвосхищенья
Он знал. И то, что сбудется потом...
И хлеб, и дом он освятил, но не крещеньем,
А предстоящим будущем крестом.
Прошли века, простые словно гаммы,
От дорождения Христа до домарксизма,
До синевы, распятой пыльной рамой,
Что вдруг напомнит что-то выше истин.
А был ли он? Спросите у соседей.
А люди, что живут доныне здесь
В любви, в печали, в доле и в спасенье,
Твердят: хлеб наш насущный даждь нам днесь.
И острым взглядом раздвигая стены,
Вошёл в мой дом отпетый гость согбенный,
Прохожий странник – в седине, как в пене.
Приют он не просил, и я не бросил
В ответ ему сочувственный отказ.
Он просто сел за стол, как будто в гости
Был зван, забыв, что Бог ему подаст.
Ладонь шершава, посох глаже тени,
Морщины глубоки уже настолько,
Что лик, казалось, слеплен был из долек:
Любви, печали, доли и спасенья.
И не был слеп он, чтоб не видеть хлеба.
И не был сыт, смиренно чтоб просить.
Он просто сел, сломал хлеб об колено
И съел ломоть, забыв перекрестить.
Ах, знал бы он, что в доме – скоро вечность.
Не верят в Бога и не топят печек...
И на вопрос, не завелась ли нечисть,
Пожмут плечами – и в трубу, так легче.
Ах, знал бы он, что ночь темнее стала,
Хоть свечи заменил электросвет.
И что горит над домом тёмно-ало
Одна звезда, одна звезда для всех.
И суть вещей, и боль предвосхищенья
Он знал. И то, что сбудется потом...
И хлеб, и дом он освятил, но не крещеньем,
А предстоящим будущем крестом.
Прошли века, простые словно гаммы,
От дорождения Христа до домарксизма,
До синевы, распятой пыльной рамой,
Что вдруг напомнит что-то выше истин.
А был ли он? Спросите у соседей.
А люди, что живут доныне здесь
В любви, в печали, в доле и в спасенье,
Твердят: хлеб наш насущный даждь нам днесь.
Knocking on the worn steps
And with a sharp look pushing the walls,
Entered into my house an inveterate guest bent,
The passer-by is a wanderer - in gray hair, as in foam.
She did not ask for shelter, and I did not give up
In response, he was sympathetic refusal.
He just sat down at the table, as if on a visit
Was called, forgetting that God will give him.
The palm is rough, the staff is smoother than shadows,
Wrinkles are already deep enough,
That the face, it seemed, was made of lobules:
Love, sadness, share and salvation.
And he was not blind, so as not to see bread.
And he was not full, humbly to ask.
He just sat down, broke the bread on his knee
And he ate a hunk, forgetting to cross.
Ah, he would know that in the house - soon eternity.
They do not believe in God and do not stove the stoves ...
And to the question of whether the evil spirits were born,
They will shrug their shoulders - and into the pipe, it's easier.
Ah, he would know that the night became darker,
Although the candles replaced the electric light.
And what burns over the house is dark-alo
One star, one star for everyone.
And the essence of things, and the pain of anticipation
He knew. And what will come next ...
And he sanctified the bread and the house, but not baptism,
And the impending future cross.
Gone are centuries, simple as gamma,
From the road of Christ to pre-Marxism,
Before the blue, crucified with a dusty frame,
What suddenly reminds something above truths.
And was it? Ask your neighbors.
And the people that live until now here
In love, in sorrow, in a share and in salvation,
They say: Give us this day our daily bread.
And with a sharp look pushing the walls,
Entered into my house an inveterate guest bent,
The passer-by is a wanderer - in gray hair, as in foam.
She did not ask for shelter, and I did not give up
In response, he was sympathetic refusal.
He just sat down at the table, as if on a visit
Was called, forgetting that God will give him.
The palm is rough, the staff is smoother than shadows,
Wrinkles are already deep enough,
That the face, it seemed, was made of lobules:
Love, sadness, share and salvation.
And he was not blind, so as not to see bread.
And he was not full, humbly to ask.
He just sat down, broke the bread on his knee
And he ate a hunk, forgetting to cross.
Ah, he would know that in the house - soon eternity.
They do not believe in God and do not stove the stoves ...
And to the question of whether the evil spirits were born,
They will shrug their shoulders - and into the pipe, it's easier.
Ah, he would know that the night became darker,
Although the candles replaced the electric light.
And what burns over the house is dark-alo
One star, one star for everyone.
And the essence of things, and the pain of anticipation
He knew. And what will come next ...
And he sanctified the bread and the house, but not baptism,
And the impending future cross.
Gone are centuries, simple as gamma,
From the road of Christ to pre-Marxism,
Before the blue, crucified with a dusty frame,
What suddenly reminds something above truths.
And was it? Ask your neighbors.
And the people that live until now here
In love, in sorrow, in a share and in salvation,
They say: Give us this day our daily bread.