Помню дальнюю балку,
мостик ветхий, гнилой
и летящую бабу
на кобыле гнедой.
В сером облаке пыли,
некрасива, бледна,
«Человека убили!» —
прокричала она.
Я забыть не сумею,
покуда живу,
как бежали за нею,
бросив косы в траву.
Он, печальный и странный,
лежал за бугром
с незаметною раной
под последним ребром.
Был он кем-то безвинно
из-за денег убит...
Помню темную глину,
слышу цокот копыт.
Бабу в облаке пыли
вижу я и во сне.
«Человека убили!» —
крик истошный во мне.
Трудно жить мне на свете,
трудно слышать тот крик.
К человеческой смерти
я еще не привык.
Не однажды я видел,
как о том ни тужи,
незаметную гибель
человечьей души.
И в товарище старшем
среди суеты
мне угадывать страшно
неживые черты.
Видеть это не в силе.
Стиснув зубы, молчу.
«Человека убили!» —
я вот-вот закричу.
Евгений Евтушенко, 1957
I remember the far beam
The bridge is dilapidated, rotten
And a flying woman
On the mare a bay.
In a gray cloud of dust,
ugly, pale
"The man was killed!" -
She shouted.
I won't be able to forget
As long as I live
how they ran after her
Throwing braids into the grass.
He, sad and strange,
He lay behind the hill
With an imperceptible wound
Under the last rib.
He was someone innocently
It was killed because of the money ...
I remember dark clay,
I hear a cap of hooves.
Cloud in a cloud of dust
I see in a dream.
"The man was killed!" -
A heart -rending cry in me.
It's hard to live in the world,
It is difficult to hear that cry.
To human death
I'm not used to it yet.
Not once I saw
No matter how toury
Invisible death
human soul.
And in comrade the elder
Among the fuss
I am scary to guess
Inanimate features.
Seeing this is not in force.
I gritted my teeth, I am silent.
"The man was killed!" -
I’m about to scream.
Evgeny Yevtushenko, 1957