Спит моя беда, вечный мой вопрос.
Ночь проходит мимо, приглушив время.
Я сжигаю ночь пачкой папирос.
Я еще надежде хоть чуть-чуть верю.
Тихо во дворе шаркает старик.
Первое метро открыло двери настежь.
Я дождусь еще утренней зари,
Нарисует мне ее в окне мастер.
Растворится грусть утренней росой,
Оживет душа, травленая болью.
Вынесет наверх жизни колесо,
Вынырну и воздуха напьюсь вволю.
И, хотя бы раз жажду утолив,
Я на вкус припомню, каково счастье.
Нота зазвучит в тающей дали,
Нота, та, которую сыграл мастер.
Вот и ночь прошла, ветер дым унёс.
В посветлевшем небе день слизнул звёзды.
Я сжигаю жизнь пачкой папирос.
Если нет надежды, то и жить поздно.
Спит моя беда, вечный мой вопрос.
Я еще надежде хоть чуть-чуть верю.
My trouble is asleep, eternal my question.
The night passes by, muffling time.
I burn the night with a pack of cigarettes.
I still hope even a little bit to believe.
Quietly in the yard shuffles old man
The first metro opened the door wide.
I'll wait for the morning dawn
I draw it in the window wizard.
Sadness dissolves morning dew,
Revive the soul, etched by pain.
Bring up life wheel
Come out and air get drunk plenty.
And, at least once thirst quenched,
I will taste what happiness is.
The note will sound in the melting distance,
Nota, the one played by the master.
That night passed, the wind blew smoke.
In the brightened sky day licked the stars.
I burn a pack of cigarettes.
If there is no hope, then live late.
My trouble is asleep, eternal my question.
I still hope even a little bit to believe.