Текст песни Air - Suicide
Просмотров
25
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Air - Suicide, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Everyone dated the demise of our neighborhood from the suicides of the Lisbon girls. People saw their clairvoyance in the wiped-out elms and harsh sunlight.
Some thought the torture tearing the Lisbon girls pointed to a simple refusal to accept the world as it was handed down to them: so full of flaws. But the only thing we are certain of after all these years is the insufficiency of explanation.
"Obviously doctor, you've never been a thirteen year-old girl."
The Lisbon girls were 13, Cecillia, 14, Lux, 15, Bonnie, 16, Mary, and 17, Therese. No one could understand how Mrs. Lisbon and Mr. Lisbon, our maths teacher, had produced such beautiful creatures.
From that time on, the Lisbon house began to change. Almost every day, and even when she wasn't keeping an eye on Cecilia, Lux would suntan on her towel wearing a swimsuit that caused the knife-sharpener to give her a 15-minute demonstration for free.
The only reliable boy who got to know Lux was Trip Fontaine. For only 18 months before the suicides had emerged from baby fat to the delight of girls and mothers alike.
But few anticipated it would be so drastic. The girls were pulled out of school, and Mrs. Lisbon shut the house for maximum security isolation. The girls' only contact with the outside world was through the catalogs they ordered that started to fill the Lisbon's mailbox with pictures of high-end fashions and brochures for exotic vacations. Unable to go anywhere, the girls traveled in their imaginations: to gold-tipped Siamese temples or past an old man, the leaf broom tidying the maw carpeted speck of Japan. And Cecilia hadn't died. She was a bride in Calcutta.
Collecting everything we could of theirs, we couldn't get the Lisbon girls out of our minds, but they were slipping away. The colours of their eyes were fading, along with exact locations of moles and dimples. From five, they had become four, and they were all, the living and the dead, become shadows. We would have lost them completely if the girls hadn't contacted us.
Lux was the last to go. Fleeing from the house, we forgot to stop at the garage. After the suicide free-for-all, Mr. and Mrs. Lisbon gave up any attempt to lead a normal life. They had Mr. Hedly pack up the house, selling what furniture he could at a garage sale. Everyone went just to look. Our parents did not buy used furniture, and they certainly didn't buy furniture tainted by death. We of course took the family photos that were put out with the trash. Mr. Lisbon put the house on the market, and it was sold to a young couple from Boston.
It didn't matter in the end how old they had been, or that they were girls. But only that we had loved them, and that they hadn't heard us calling; still do not hear us. Calling them out of those rooms where they went to be alone for all time. Alone in suicide, which is deeper than death, and where we will never find the pieces to put them back together.
Some thought the torture tearing the Lisbon girls pointed to a simple refusal to accept the world as it was handed down to them: so full of flaws. But the only thing we are certain of after all these years is the insufficiency of explanation.
"Obviously doctor, you've never been a thirteen year-old girl."
The Lisbon girls were 13, Cecillia, 14, Lux, 15, Bonnie, 16, Mary, and 17, Therese. No one could understand how Mrs. Lisbon and Mr. Lisbon, our maths teacher, had produced such beautiful creatures.
From that time on, the Lisbon house began to change. Almost every day, and even when she wasn't keeping an eye on Cecilia, Lux would suntan on her towel wearing a swimsuit that caused the knife-sharpener to give her a 15-minute demonstration for free.
The only reliable boy who got to know Lux was Trip Fontaine. For only 18 months before the suicides had emerged from baby fat to the delight of girls and mothers alike.
But few anticipated it would be so drastic. The girls were pulled out of school, and Mrs. Lisbon shut the house for maximum security isolation. The girls' only contact with the outside world was through the catalogs they ordered that started to fill the Lisbon's mailbox with pictures of high-end fashions and brochures for exotic vacations. Unable to go anywhere, the girls traveled in their imaginations: to gold-tipped Siamese temples or past an old man, the leaf broom tidying the maw carpeted speck of Japan. And Cecilia hadn't died. She was a bride in Calcutta.
Collecting everything we could of theirs, we couldn't get the Lisbon girls out of our minds, but they were slipping away. The colours of their eyes were fading, along with exact locations of moles and dimples. From five, they had become four, and they were all, the living and the dead, become shadows. We would have lost them completely if the girls hadn't contacted us.
Lux was the last to go. Fleeing from the house, we forgot to stop at the garage. After the suicide free-for-all, Mr. and Mrs. Lisbon gave up any attempt to lead a normal life. They had Mr. Hedly pack up the house, selling what furniture he could at a garage sale. Everyone went just to look. Our parents did not buy used furniture, and they certainly didn't buy furniture tainted by death. We of course took the family photos that were put out with the trash. Mr. Lisbon put the house on the market, and it was sold to a young couple from Boston.
It didn't matter in the end how old they had been, or that they were girls. But only that we had loved them, and that they hadn't heard us calling; still do not hear us. Calling them out of those rooms where they went to be alone for all time. Alone in suicide, which is deeper than death, and where we will never find the pieces to put them back together.
Все датировали гибель нашего района самоубийствами девушек из Лиссабона. Люди видели свое ясновидение в стертых вязах и резком солнечном свете.
Некоторые думали, что пытки, раздирающие девушек из Лиссабона, указывают на простой отказ принять мир в том виде, в каком он им был передан: он полон недостатков. Но единственное, в чем мы уверены после стольких лет, - это недостаточность объяснения.
«Очевидно, доктор, вы никогда не были тринадцатилетней девочкой».
Девушкам из Лиссабона было 13 лет, Сесиллии 14 лет, Люкс 15 лет, Бонни 16 лет Мэри и 17 Тереза. Никто не мог понять, как миссис Лисбон и мистер Лисбон, наш учитель математики, создали таких прекрасных существ.
С этого времени дом в Лиссабоне начал меняться. Почти каждый день, даже когда она не присматривала за Сесилией, Люкс загорала на полотенце в купальнике, и точилка для ножей бесплатно проводила для нее 15-минутную демонстрацию.
Единственным надежным мальчиком, который узнал о Люксе, был Трип Фонтейн. Всего за 18 месяцев до самоубийств из детского жира на радость девочкам и матерям пришлось совершить самоубийство.
Но мало кто ожидал, что это будет так радикально. Девочек вытащили из школы, а миссис Лисбон закрыла дом для максимальной безопасности. Единственный контакт девушек с внешним миром осуществлялся через заказанные ими каталоги, которые начали заполнять почтовый ящик Лиссабона фотографиями модной одежды высокого класса и брошюрами об экзотических каникулах. Не имея возможности пойти куда-либо, девушки путешествовали в своем воображении: в сиамские храмы с золотыми кончиками или мимо старика, метла из листьев убирала пятнышко Японии, устланное ковром. И Сесилия не умерла. Она была невестой в Калькутте.
Собирая все, что могли, мы не могли выбросить из головы девушек Лиссабон, но они ускользали. Цвет их глаз стал блекнуть, равно как и точное расположение родинок и ямочек. Из пяти их стало четверо, и все они, живые и мертвые, стали тенями. Мы бы потеряли их полностью, если бы девушки не связались с нами.
Люкс ушла последней. Убегая из дома, мы забыли остановиться у гаража. После всеобщего самоубийства мистер и миссис Лисбон отказались от любых попыток вести нормальную жизнь. Они заставили мистера Хедли упаковать дом и продать всю мебель на гаражной распродаже. Все пошли просто посмотреть. Наши родители не покупали бывшую в употреблении мебель и, конечно же, не покупали мебель, испорченную смертью. Мы, конечно, сделали семейные фотографии, которые были выброшены вместе с мусором. Мистер Лисбон выставил дом на продажу, и он был продан молодой паре из Бостона.
В конце концов, не имело значения, сколько им было лет или что они были девочками. Но только то, что мы любили их, и что они не слышали нашего звонка; до сих пор нас не слышат. Вызов их из тех комнат, куда они пошли побыть одни навсегда. Одиночество в самоубийстве, которое глубже смерти, и где мы никогда не найдем кусочки, чтобы соединить их вместе.
Некоторые думали, что пытки, раздирающие девушек из Лиссабона, указывают на простой отказ принять мир в том виде, в каком он им был передан: он полон недостатков. Но единственное, в чем мы уверены после стольких лет, - это недостаточность объяснения.
«Очевидно, доктор, вы никогда не были тринадцатилетней девочкой».
Девушкам из Лиссабона было 13 лет, Сесиллии 14 лет, Люкс 15 лет, Бонни 16 лет Мэри и 17 Тереза. Никто не мог понять, как миссис Лисбон и мистер Лисбон, наш учитель математики, создали таких прекрасных существ.
С этого времени дом в Лиссабоне начал меняться. Почти каждый день, даже когда она не присматривала за Сесилией, Люкс загорала на полотенце в купальнике, и точилка для ножей бесплатно проводила для нее 15-минутную демонстрацию.
Единственным надежным мальчиком, который узнал о Люксе, был Трип Фонтейн. Всего за 18 месяцев до самоубийств из детского жира на радость девочкам и матерям пришлось совершить самоубийство.
Но мало кто ожидал, что это будет так радикально. Девочек вытащили из школы, а миссис Лисбон закрыла дом для максимальной безопасности. Единственный контакт девушек с внешним миром осуществлялся через заказанные ими каталоги, которые начали заполнять почтовый ящик Лиссабона фотографиями модной одежды высокого класса и брошюрами об экзотических каникулах. Не имея возможности пойти куда-либо, девушки путешествовали в своем воображении: в сиамские храмы с золотыми кончиками или мимо старика, метла из листьев убирала пятнышко Японии, устланное ковром. И Сесилия не умерла. Она была невестой в Калькутте.
Собирая все, что могли, мы не могли выбросить из головы девушек Лиссабон, но они ускользали. Цвет их глаз стал блекнуть, равно как и точное расположение родинок и ямочек. Из пяти их стало четверо, и все они, живые и мертвые, стали тенями. Мы бы потеряли их полностью, если бы девушки не связались с нами.
Люкс ушла последней. Убегая из дома, мы забыли остановиться у гаража. После всеобщего самоубийства мистер и миссис Лисбон отказались от любых попыток вести нормальную жизнь. Они заставили мистера Хедли упаковать дом и продать всю мебель на гаражной распродаже. Все пошли просто посмотреть. Наши родители не покупали бывшую в употреблении мебель и, конечно же, не покупали мебель, испорченную смертью. Мы, конечно, сделали семейные фотографии, которые были выброшены вместе с мусором. Мистер Лисбон выставил дом на продажу, и он был продан молодой паре из Бостона.
В конце концов, не имело значения, сколько им было лет или что они были девочками. Но только то, что мы любили их, и что они не слышали нашего звонка; до сих пор нас не слышат. Вызов их из тех комнат, куда они пошли побыть одни навсегда. Одиночество в самоубийстве, которое глубже смерти, и где мы никогда не найдем кусочки, чтобы соединить их вместе.