Текст песни Юрий Лорес - Любезный ангел мой
Просмотров
119
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Юрий Лорес - Любезный ангел мой, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Любезный ангел мой! Как я хочу с тобой
к другому берегу, где нет мостков причальных.
Твоим ли голосом вдали поет гобой
по Гайдну – из симфонии "Прощальной"?
А мне почудился российский благовест,
а мне привиделись родимые пенаты.
Так что же гонит нас от блага этих мест
за ностальгией, уготованной пернатым?
В лесную глушь сверну с протоптанной тропы
и окунаюсь в неразмеренность строфы.
Но как подняться из некошеной травы
в геометрическую правильность Европы?
Как духу Гайдна стать российским протопопом?
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Но я бескрыл и чересчур очеловечен.
Пусть кинут жребий – я согласен на любой,
но содрогаюсь от сознания, что вечен.
И все пытаюсь говорить сквозь немоту,
с крутого берега взлететь – и не могу...
Здесь даже паперти годами не метут,
а мы, юродивые, просим корку хлеба.
Моей родной земли бескрайней только небо.
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Здесь все тюрьма. А наше время, не палач ли?
И тяжки цепи те, что дадены судьбой.
А ты все плачешь надо мной, ты только плачешь.
Любезный ангел мой, когда б ты полетел
в святую пустынь. Но опять в концертной зале
дуэт скрипичный повторяет: "Farewell",
и гаснут две свечи под образами.
к другому берегу, где нет мостков причальных.
Твоим ли голосом вдали поет гобой
по Гайдну – из симфонии "Прощальной"?
А мне почудился российский благовест,
а мне привиделись родимые пенаты.
Так что же гонит нас от блага этих мест
за ностальгией, уготованной пернатым?
В лесную глушь сверну с протоптанной тропы
и окунаюсь в неразмеренность строфы.
Но как подняться из некошеной травы
в геометрическую правильность Европы?
Как духу Гайдна стать российским протопопом?
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Но я бескрыл и чересчур очеловечен.
Пусть кинут жребий – я согласен на любой,
но содрогаюсь от сознания, что вечен.
И все пытаюсь говорить сквозь немоту,
с крутого берега взлететь – и не могу...
Здесь даже паперти годами не метут,
а мы, юродивые, просим корку хлеба.
Моей родной земли бескрайней только небо.
Любезный ангел мой, возьми меня с собой!
Здесь все тюрьма. А наше время, не палач ли?
И тяжки цепи те, что дадены судьбой.
А ты все плачешь надо мной, ты только плачешь.
Любезный ангел мой, когда б ты полетел
в святую пустынь. Но опять в концертной зале
дуэт скрипичный повторяет: "Farewell",
и гаснут две свечи под образами.
My dear angel! How I want with you
to the other shore, where there are no berths of berthing.
Your voice in the distance is sung by the oboe
Haydn - from the symphony "Farewell"?
And I thought the Russian gospel,
and I was given birth to birthmarks penates.
So what drives us from the good of these places
for nostalgia for the feathered?
In the forest wilderness I'll roll off the tramped path
and I plunge into the inextricability of the stanza.
But how to get out of a grass
in the geometric correctness of Europe?
How is the spirit of Haydn to become a Russian protopop?
My dear angel, take me with you!
But I was wingless and over-human.
Let the lot die - I agree to any,
but I shudder from the consciousness that it is eternal.
And I'm trying to talk through the dumbness,
from a steep bank take off - and I can not ...
Here even the porches do not sweep for years,
but we, holy fools, ask for a crust of bread.
My native land is boundless only by the sky.
My dear angel, take me with you!
It's all a prison. And our time, is not the executioner?
And the chains of the chain are those given by fate.
And you're all crying over me, you're just crying.
My dear angel, when would you fly
in the holy desert. But again in the concert hall
the violin duet repeats: "Farewell",
and two candles are extinguished under the images.
to the other shore, where there are no berths of berthing.
Your voice in the distance is sung by the oboe
Haydn - from the symphony "Farewell"?
And I thought the Russian gospel,
and I was given birth to birthmarks penates.
So what drives us from the good of these places
for nostalgia for the feathered?
In the forest wilderness I'll roll off the tramped path
and I plunge into the inextricability of the stanza.
But how to get out of a grass
in the geometric correctness of Europe?
How is the spirit of Haydn to become a Russian protopop?
My dear angel, take me with you!
But I was wingless and over-human.
Let the lot die - I agree to any,
but I shudder from the consciousness that it is eternal.
And I'm trying to talk through the dumbness,
from a steep bank take off - and I can not ...
Here even the porches do not sweep for years,
but we, holy fools, ask for a crust of bread.
My native land is boundless only by the sky.
My dear angel, take me with you!
It's all a prison. And our time, is not the executioner?
And the chains of the chain are those given by fate.
And you're all crying over me, you're just crying.
My dear angel, when would you fly
in the holy desert. But again in the concert hall
the violin duet repeats: "Farewell",
and two candles are extinguished under the images.