Играет скрипка, рыдают струны,
Мотив еврейский под ночью лунной,
И плачет скрипка из прошлых лет,
О тех местечках, которых нет.
Горит, пылает амбар закрытый,
Там рвутся струны, скрипач убитый,
Мальчик Мотл стоит босой,
Еще ребенок, уже седой.
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездой.
Шесть миллионов не постаревших,
Недолюбивших, жить не успевших,
Рыдай же, скрипка, лишай всех сна,
У безымянных есть имена.
Святую память они хранят,
Мы дали клятву, что никогда,
Не будут больше нам струны рвать,
Мы научились броню ковать
Играй, скрипач, рассказывай, кричи из небытья,
О пепле и пожарищах, что память душу жгла,
И чудом уцелевшие, мы пронесем с собой,
Тот лоскут обгоревший под желтою звездо
Playing violin, stroke strings,
Jewish motive under the night moon,
And crying violin from past years,
About those places that are not.
Burns, burning barn closed,
There are strings, the violinist is dead,
Boy Motle stands barely,
Another child already gray.
Play, violinist, tell, shouts out of silence,
About ashes and fires that the memory of the soul
And miraculously survived, we will carry with them,
That flap burned under the yellow star.
Six million not apt
Disliked, live did not have time
Skidy, violin, deprive all sleep,
Unnamed there are names.
Holy memory they stored
We gave an oath that never
There will be no more strings to tear,
We learned the armor to cow
Play, violinist, tell, shouts out of silence,
About ashes and fires that the memory of the soul
And miraculously survived, we will carry with them,
That flap burnt under the yellow star