Текст песни Олег Швец - Мандельштам
Просмотров
34
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни Олег Швец - Мандельштам, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето.
С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных.
В черной оспе блаженствуют кольца бульваров...
Нет на Москву и ночью угомону,
Когда покой бежит из-под копыт...
Ты скажешь – где-то там на полигоне
Два клоуна засели – Бим и Бом,
И в ход пошли гребенки, молоточки,
То слышится гармоника губная,
То детское молочное пьянино:
– До-ре-ми-фа
И соль-фа-ми-ре-до.
Бывало, я, как помоложе, выйду
В проклеенном резиновом пальто
В широкую разлапицу бульваров,
Где спичечные ножки цыганочки в подоле бьются длинном,
Где арестованный медведь гуляет -
Самой природы вечный меньшевик.
И пахло до отказу лавровишней...
Куда же ты? Ни лавров нет, ни вишен...
Я подтяну бутылочную гирьку
Кухонных крупно скачущих часов.
Уж до чего шероховато время,
А все-таки люблю за хвост его ловить,
Ведь в беге собственном оно не виновато
Да, кажется, чуть-чуть жуликовато...
Чур, не просить, не жаловаться! Цыц!
Не хныкать -
для того ли разночинцы
Рассохлые топтали сапоги, чтоб я теперь их предал?
Мы умрем как пехотинцы,
Но не прославим ни хищи, ни поденщины, ни лжи.
Есть у нас паутинка шотландского старого пледа.
Ты меня им укроешь, как флагом военным, когда я умру.
Выпьем, дружок, за наше ячменное горе,
Выпьем до дна...
Из густо отработавших кино,
Убитые, как после хлороформа,
Выходят толпы – до чего они венозны,
И до чего им нужен кислород...
Пора вам знать, я тоже современник,
Я человек эпохи Москвошвея,-
Смотрите, как на мне топорщится пиджак,
Как я ступать и говорить умею!
Попробуйте меня от века оторвать,-
Ручаюсь вам – себе свернете шею!
Я говорю с эпохою, но разве
Душа у ней пеньковая и разве
Она у нас постыдно прижилась,
Как сморщенный зверек в тибетском храме:
Почешется и в цинковую ванну.
– Изобрази еще нам, Марь Иванна.
Пусть это оскорбительно – поймите:
Есть блуд труда и он у нас в крови.
Уже светает. Шумят сады зеленым телеграфом,
К Рембрандту входит в гости Рафаэль.
Он с Моцартом в Москве души не чает -
За карий глаз, за воробьиный хмель.
И словно пневматическую почту
Иль студенец медузы черноморской
Передают с квартиры на квартиру
Конвейером воздушным сквозняки,
Как майские студенты-шелапуты.
С дроботом мелким расходятся улицы в чоботах узких железных.
В черной оспе блаженствуют кольца бульваров...
Нет на Москву и ночью угомону,
Когда покой бежит из-под копыт...
Ты скажешь – где-то там на полигоне
Два клоуна засели – Бим и Бом,
И в ход пошли гребенки, молоточки,
То слышится гармоника губная,
То детское молочное пьянино:
– До-ре-ми-фа
И соль-фа-ми-ре-до.
Бывало, я, как помоложе, выйду
В проклеенном резиновом пальто
В широкую разлапицу бульваров,
Где спичечные ножки цыганочки в подоле бьются длинном,
Где арестованный медведь гуляет -
Самой природы вечный меньшевик.
И пахло до отказу лавровишней...
Куда же ты? Ни лавров нет, ни вишен...
Я подтяну бутылочную гирьку
Кухонных крупно скачущих часов.
Уж до чего шероховато время,
А все-таки люблю за хвост его ловить,
Ведь в беге собственном оно не виновато
Да, кажется, чуть-чуть жуликовато...
Чур, не просить, не жаловаться! Цыц!
Не хныкать -
для того ли разночинцы
Рассохлые топтали сапоги, чтоб я теперь их предал?
Мы умрем как пехотинцы,
Но не прославим ни хищи, ни поденщины, ни лжи.
Есть у нас паутинка шотландского старого пледа.
Ты меня им укроешь, как флагом военным, когда я умру.
Выпьем, дружок, за наше ячменное горе,
Выпьем до дна...
Из густо отработавших кино,
Убитые, как после хлороформа,
Выходят толпы – до чего они венозны,
И до чего им нужен кислород...
Пора вам знать, я тоже современник,
Я человек эпохи Москвошвея,-
Смотрите, как на мне топорщится пиджак,
Как я ступать и говорить умею!
Попробуйте меня от века оторвать,-
Ручаюсь вам – себе свернете шею!
Я говорю с эпохою, но разве
Душа у ней пеньковая и разве
Она у нас постыдно прижилась,
Как сморщенный зверек в тибетском храме:
Почешется и в цинковую ванну.
– Изобрази еще нам, Марь Иванна.
Пусть это оскорбительно – поймите:
Есть блуд труда и он у нас в крови.
Уже светает. Шумят сады зеленым телеграфом,
К Рембрандту входит в гости Рафаэль.
Он с Моцартом в Москве души не чает -
За карий глаз, за воробьиный хмель.
И словно пневматическую почту
Иль студенец медузы черноморской
Передают с квартиры на квартиру
Конвейером воздушным сквозняки,
Как майские студенты-шелапуты.
Midnight in Moscow. Luxurious Buddhist summer.
The streets in the chobs of narrow iron are drokes with the shot.
In black inspection, the rings of boulevard rings ...
No to Moscow and night thombu
When peace runs from under the hooves ...
You say - somewhere there on the landfill
Two clowns sat down - Bim and Bom,
And the ridges, hammers,
Then hears harmonic lip,
Then baby dairy drunk:
- Pre-re-Mi-Fa
And Sol-Fa-Mi-Re-to.
It happened, I, as a door, will come out
In a cocked rubber coat
In the wide ones of boulevards,
Where matching legs gypsy in the Podol are fighting long,
Where the arrested bear walks -
The nature of the Eternal Menshevik itself.
And smelled to failure laurels ...
Where are you? No laurels nor cherries ...
I pull the bottle girlet
Kitchen rising clocks.
So what is rough time
Still, I love to catch him for the tail,
After all, in the run, it is not guilty
Yes, it seems, a little rude ...
Chur, do not ask, do not complain! Tsyz!
Do not hone -
Is the difference
Funny trampling boots so that I now betray them?
We will die like infantrymen,
But we will not glorify the horses, nor the rinse, no lie.
We have a Scottish old blanket web.
You cover me with them, as the war flag when I die.
Let's drink, my friend, for our barley grief,
Let's drink to the bottom ...
From thickly worked movies,
Killed like after chloroform,
Crowds come out - what are they venous,
And to what they need oxygen ...
It's time for you to know, I am also a contemporary,
I am a man of the era of Moscow, -
See how the jacket will turn on me,
How I step and can say how!
Try to tear me off from the century -
I handle you - your neck will turn yourself!
I speak with the epoch, but
Soul is pene and unless
She got enough for us,
As a crumpled animal in the Tibetan temple:
Feed up in a zinc bath.
- Image more to us, Mary Ivanna.
Let it be insulting - understand:
There are a fornage of labor and he is in blood.
Already light. Noisy gardens with green telegraph,
Rembrandt enters guests Rafael.
He with Mozart in Moscow does not have a soul -
For the brown eyes, for sparrow hops.
And as if pneumatic mail
Ile Jellyfish student Black Sea
Transfer from apartments to the apartment
Aircraft conveyor,
Like the May-mapping students.
The streets in the chobs of narrow iron are drokes with the shot.
In black inspection, the rings of boulevard rings ...
No to Moscow and night thombu
When peace runs from under the hooves ...
You say - somewhere there on the landfill
Two clowns sat down - Bim and Bom,
And the ridges, hammers,
Then hears harmonic lip,
Then baby dairy drunk:
- Pre-re-Mi-Fa
And Sol-Fa-Mi-Re-to.
It happened, I, as a door, will come out
In a cocked rubber coat
In the wide ones of boulevards,
Where matching legs gypsy in the Podol are fighting long,
Where the arrested bear walks -
The nature of the Eternal Menshevik itself.
And smelled to failure laurels ...
Where are you? No laurels nor cherries ...
I pull the bottle girlet
Kitchen rising clocks.
So what is rough time
Still, I love to catch him for the tail,
After all, in the run, it is not guilty
Yes, it seems, a little rude ...
Chur, do not ask, do not complain! Tsyz!
Do not hone -
Is the difference
Funny trampling boots so that I now betray them?
We will die like infantrymen,
But we will not glorify the horses, nor the rinse, no lie.
We have a Scottish old blanket web.
You cover me with them, as the war flag when I die.
Let's drink, my friend, for our barley grief,
Let's drink to the bottom ...
From thickly worked movies,
Killed like after chloroform,
Crowds come out - what are they venous,
And to what they need oxygen ...
It's time for you to know, I am also a contemporary,
I am a man of the era of Moscow, -
See how the jacket will turn on me,
How I step and can say how!
Try to tear me off from the century -
I handle you - your neck will turn yourself!
I speak with the epoch, but
Soul is pene and unless
She got enough for us,
As a crumpled animal in the Tibetan temple:
Feed up in a zinc bath.
- Image more to us, Mary Ivanna.
Let it be insulting - understand:
There are a fornage of labor and he is in blood.
Already light. Noisy gardens with green telegraph,
Rembrandt enters guests Rafael.
He with Mozart in Moscow does not have a soul -
For the brown eyes, for sparrow hops.
And as if pneumatic mail
Ile Jellyfish student Black Sea
Transfer from apartments to the apartment
Aircraft conveyor,
Like the May-mapping students.