Иду, пошатываясь, восвояси.
Откуда пришли все, куда вернёмся.
Из самых близких - клёны да ясени,
А с живыми и так напьёмся
Медового хмеля злачёной осени,
Дождя векового весны негаданной.
Занюхивать будем отцовской проседью,
Себя ощущая хоть чьей-то отрадою.
Вот воспоминанья плетутся ворохом,
От оголтелых до самых тайных.
Не испугать ни затменьем, ни сполохом,
А только недовольным ворчаньем.
А может без слов? Так проще и выгодней,
И даже никто не поймёт неправильно.
А если любовь? Как сказать о ней?
Чтобы выплеснуть из души израненой?
Стоит монастырь - монумент спокойствия.
Уйти ли туда, облачившись в чёрное?
Мечтая о послеземных удовольствиях,
Грехи отпустив на четыре стороны.
Бежать наугад, от себя, неистово
И от других лихорадочно прятаться...
Нет, лучше плюну на всё это искренне,
Пойду, пошатываясь, восвояси.
I go, staggering, home.
Where did everyone come from where we return.
Of the closest - maples and ash,
But with the living and so get drunk
Honey hop of evil autumn,
Rain of centuries -old spring is non -navigable.
We will sniff out my father's gray
Feeling himself at least someone's joy.
Here are the memories weave a pile
From rabid to the most secret.
Do not scare either an eclipse or a rug,
And only with a displeased grumbled.
Or maybe without words? It's easier and more profitable
And even no one will understand it wrong.
And if love? How to say about her?
To throw out the wounded from the soul?
There is a monastery - a monument of calm.
Should I go there, dressing in black?
Dreaming of post -amid pleasures,
Sins by letting go on four sides.
Run at random, from yourself, frantically
And from others to hide feverishly ...
No, it’s better to spit all this sincerely,
I’ll go, staggering.