Текст песни О.Митяев 1994 Письмо из Африки - 2. Печали каменного пояса
Просмотров
74
0 чел. считают текст песни верным
0 чел. считают текст песни неверным
Для вашего ознакомления предоставлен текст песни О.Митяев 1994 Письмо из Африки - 2. Печали каменного пояса, а еще перевод песни с видео или клипом. Также вы можете прослушать песню онлайн
А как на речке, что за лесом,
Оплошка вышла, да зазря:
Мы потопили плот с железом,
А на железе - "соболя".
Кого винить? Да вроде некого.
Кого казнить? Самих себя.
А коль бежать, так вроде некуда -
Кругом Демидова земля.
И без того не лучше каторги
Житье у нас, хоть волком вой.
А тут до смерти биты катами
Да и отправлены в забой.
Не на урок - на веки вечные.
Прощайте, птахи да гроза.
Мы цепью с тачками повенчаны,
Видать лишь зубы да глаза.
Ой, люли-люли-люшеньки,
Пропали наши душеньки.
Да кабы только мы, сердешные,
Уж сколь загублено - не счесть.
И вот прорвались беды вешние
Да норовят плотину снесть.
Пошла беда хлестать по колесу,
В Кыштыме-городе мортиры льют.
Вразнос по Каменному поясу
Пошел лихой работный люд.
В Челябе звон, гудит толпа,
Бьют благовест колокола,
Под барабан, под вой рожков
Въезжает сам Иван Грязнов.
А кто таков? Да чей такой?
Да самозванец он и вор,
Да он холоп демидовской
Пустился на обман.
Утек да прятался в листве,
Рубцы лизал, душой черствел.
Да в пугачевском воинстве
Он ноне атаман.
Уж он посажен в кресла царские,
Чинит властям крутой допрос.
С народом – все добром да ласками,
Ну а с боярами - всерьез.
Дурманит головы свобода,
Вершится справедливый суд.
Да жаль, укрылся воевода -
Качал бы брюхом на ветру.
В Челябе звон, гудит толпа,
Бьют благовест колокола.
Под барабан, под вой рожков
Справляет суд Иван Грязнов.
А кто таков?, Да чей такой?
Да долго ль по миру гулять?
Монашка старая с клюкой
Гадает за ручьем.
Гадает, да не ведает,
Что уж Емельку предали.
Кружит в степи над бедами,
Ждет крови воронье.
А как накружатся поганые
Да чрево, подлые, набьют,
Снега укроют пятна алые,
Да токмо память не сотрут.
Ох, сколько нам терпенья дадено,
Да много ль времечка пройдет? -
Поднимет Русь с дубьем, с рогатиной
За правду лыковый народ.
Ой, люли-люли-люшеньки,
Не стерпят наши душеньки.
Оплошка вышла, да зазря:
Мы потопили плот с железом,
А на железе - "соболя".
Кого винить? Да вроде некого.
Кого казнить? Самих себя.
А коль бежать, так вроде некуда -
Кругом Демидова земля.
И без того не лучше каторги
Житье у нас, хоть волком вой.
А тут до смерти биты катами
Да и отправлены в забой.
Не на урок - на веки вечные.
Прощайте, птахи да гроза.
Мы цепью с тачками повенчаны,
Видать лишь зубы да глаза.
Ой, люли-люли-люшеньки,
Пропали наши душеньки.
Да кабы только мы, сердешные,
Уж сколь загублено - не счесть.
И вот прорвались беды вешние
Да норовят плотину снесть.
Пошла беда хлестать по колесу,
В Кыштыме-городе мортиры льют.
Вразнос по Каменному поясу
Пошел лихой работный люд.
В Челябе звон, гудит толпа,
Бьют благовест колокола,
Под барабан, под вой рожков
Въезжает сам Иван Грязнов.
А кто таков? Да чей такой?
Да самозванец он и вор,
Да он холоп демидовской
Пустился на обман.
Утек да прятался в листве,
Рубцы лизал, душой черствел.
Да в пугачевском воинстве
Он ноне атаман.
Уж он посажен в кресла царские,
Чинит властям крутой допрос.
С народом – все добром да ласками,
Ну а с боярами - всерьез.
Дурманит головы свобода,
Вершится справедливый суд.
Да жаль, укрылся воевода -
Качал бы брюхом на ветру.
В Челябе звон, гудит толпа,
Бьют благовест колокола.
Под барабан, под вой рожков
Справляет суд Иван Грязнов.
А кто таков?, Да чей такой?
Да долго ль по миру гулять?
Монашка старая с клюкой
Гадает за ручьем.
Гадает, да не ведает,
Что уж Емельку предали.
Кружит в степи над бедами,
Ждет крови воронье.
А как накружатся поганые
Да чрево, подлые, набьют,
Снега укроют пятна алые,
Да токмо память не сотрут.
Ох, сколько нам терпенья дадено,
Да много ль времечка пройдет? -
Поднимет Русь с дубьем, с рогатиной
За правду лыковый народ.
Ой, люли-люли-люшеньки,
Не стерпят наши душеньки.
And as on the river, that behind the forest,
The window came out, yes, for nothing:
We drowned the raft with iron,
And on iron - "sable".
Whom to blame? Yes, like no one.
Whom to execute? Themselves.
And if you run, so there's nowhere to go -
Demidov is surrounded by land.
And without that it is no better than hard labor
Live with us, even howling wolf.
And then to death bits katami
Yes, and sent to the face.
Not for a lesson - forever.
Farewell, birds and thunder.
We have a chain with wheelbarrows,
Only the teeth and the eyes can be seen.
Oh, the Lyuli-Lyuli-Lushenka,
Our souls have disappeared.
Yes, if only we, the heart,
Already how ruined - not counted.
And now the troubles wreaked havoc
Yes, strive to destroy the dam.
The trouble was to whip the wheel,
In Kyshtym-city mortars are poured.
Catastrophe for the Stone Belt
Dashing working people went.
In Chelyabinsk, the crowd is buzzing,
They beat the church bell,
Under the drum, under the howl of horns
Ivan Gryaznov himself enters.
And who is that? But whose such?
But the impostor is a thief,
Yes, he was Demid
He set out on deception.
Duck and hide in the foliage,
Scars licked, my heart was hard.
Yes, in the Pugachev's army
He is not an ataman.
He is already seated in royal armchairs,
He repairs the authorities a steep questioning.
With the people - all good and kind,
Well, with the boyars - seriously.
Dense head of freedom,
A fair trial is coming.
Yes, it is a pity, the voevoda took cover -
I would swing my belly in the wind.
In Chelyabinsk, the crowd is buzzing,
They beat the bell.
Under the drum, under the howl of horns
The court supervises Ivan Gryaznov.
And who is that ?, Whose is this?
But for a long time to walk around the world?
An old monk with a stick
Wants for the creek.
Wants, but does not know,
What Emelka betrayed.
Krusit in the steppe over troubles,
Crows are waiting for blood.
And how will the filthy
Yes, belly, vile,
Snow cover scarlet,
But the memory will not be erased.
Oh, how much patience has been given to us,
But a lot of time will pass? -
Raise Russia with the oak, with a horn
For truth, the folk people.
Oh, the Lyuli-Lyuli-Lushenka,
Our darlings will not stand up.
The window came out, yes, for nothing:
We drowned the raft with iron,
And on iron - "sable".
Whom to blame? Yes, like no one.
Whom to execute? Themselves.
And if you run, so there's nowhere to go -
Demidov is surrounded by land.
And without that it is no better than hard labor
Live with us, even howling wolf.
And then to death bits katami
Yes, and sent to the face.
Not for a lesson - forever.
Farewell, birds and thunder.
We have a chain with wheelbarrows,
Only the teeth and the eyes can be seen.
Oh, the Lyuli-Lyuli-Lushenka,
Our souls have disappeared.
Yes, if only we, the heart,
Already how ruined - not counted.
And now the troubles wreaked havoc
Yes, strive to destroy the dam.
The trouble was to whip the wheel,
In Kyshtym-city mortars are poured.
Catastrophe for the Stone Belt
Dashing working people went.
In Chelyabinsk, the crowd is buzzing,
They beat the church bell,
Under the drum, under the howl of horns
Ivan Gryaznov himself enters.
And who is that? But whose such?
But the impostor is a thief,
Yes, he was Demid
He set out on deception.
Duck and hide in the foliage,
Scars licked, my heart was hard.
Yes, in the Pugachev's army
He is not an ataman.
He is already seated in royal armchairs,
He repairs the authorities a steep questioning.
With the people - all good and kind,
Well, with the boyars - seriously.
Dense head of freedom,
A fair trial is coming.
Yes, it is a pity, the voevoda took cover -
I would swing my belly in the wind.
In Chelyabinsk, the crowd is buzzing,
They beat the bell.
Under the drum, under the howl of horns
The court supervises Ivan Gryaznov.
And who is that ?, Whose is this?
But for a long time to walk around the world?
An old monk with a stick
Wants for the creek.
Wants, but does not know,
What Emelka betrayed.
Krusit in the steppe over troubles,
Crows are waiting for blood.
And how will the filthy
Yes, belly, vile,
Snow cover scarlet,
But the memory will not be erased.
Oh, how much patience has been given to us,
But a lot of time will pass? -
Raise Russia with the oak, with a horn
For truth, the folk people.
Oh, the Lyuli-Lyuli-Lushenka,
Our darlings will not stand up.