не рассказывай ни-ко-му, отчего я такой чудной. надо мной поработал Мунк, [перед тем, как уйти в запой]. на меня расплескал акрил и штрихом наложил пастель. я – сплошной рисовальный ринг, поезд краски, сошедший с рельс.
я чернила/ сангина/ тушь. я портрет/ натюрморт/ пейзаж. растекается в льдинках луж мой рисованный фюзеляж; растворяются в темноте мои пальцы – графит и кисть. Мунк привычно дает акцент на прозрачность моей кости. я белею, как чистый лист, но не двигаюсь и молчу. [так покорно молчит статист, отдаваясь параличу].
краска жжет меня изнутри, но мне нравится мой пожар. я – оплавленный символизм, я – кипящая в венах ржа. я – молекулы, я – вода, я – последний предсмертный вздох.
Мунк пытается угадать, отчего я еще не сдох.
don't tell anyone why I'm so wonderful. Munch worked on me, [before going into binge]. Acrylic splashed on me and put a stroke of pastel. I am a continuous drawing ring, a paint train that went off the rails.
I am ink / sanguine / ink. I am a portrait / still life / landscape. my painted fuselage spreads in the puddles of ice; my fingers dissolve in the dark - graphite and a brush. Munch habitually gives emphasis on the transparency of my bone. I whiten like a blank sheet, but I do not move and I am silent. [the statistician is so dutifully silent, surrendering to paralysis].
the paint burns me inside, but I like my fire. I am melted symbolism, I am boiling rust in the veins. I - molecules, I - water, I - the last dying breath.
Munch is trying to guess why I have not died yet.